Сказать по правде, они Семена вообще не волновали. Но не говорить же об этом всем и каждому! Не поймут-с, дикий народ, невежественный, с головами, церковью задуренной. Не зря лысый классик говорил, что религия – опиум для народа[11].

Матвей улыбнулся. В первый раз с начала разговора. Это совершенно не походило на то, как он улыбался раньше, но все же, все же… Может, и не безнадежен. Прогресс, во всяком случае, налицо.

– Если бы ты не сказал мне это, вряд ли бы я мог до конца тебе верить. Ты прав. Обойдемся без клятв. Скажи, тебе нравится Матрена?

– Ну… Как бы сказать…

– Одним словом, как положено мужчине, – глаза Матвея резко сузились, напоминая сейчас щелочки. Или снайперские прицелы. – Да или нет?

Семен задумался на секунду. А потом плюнул на условности – себе-то зачем врать?

– Да.

– Это хорошо, – задумчиво ответил Матвей. – Тогда слушай. То, что я тебе расскажу, может оказаться страшной тайной, которая будет стоить тебе жизни. А может и не оказаться, тут уж как повезет. Но очень много людей уже погибли из-за этого. Ты готов?

– Я… рискну, – Семен даже не ожидал от себя такой прыти. – Но зачем?

– Потому что сам я вряд ли смогу теперь сберечь дочку. Я остался один. А ты молод и силен. Вы красивая пара… Впрочем, тут уже сам решай, не маленький. И да. Если захочешь рассказать своему другу, трижды подумай, доверяешь ли ты ему.

– Доверяю, – очень спокойно ответил Семен.

– Это хорошо. Но расскажешь или нет – твое решение, твоя ответственность.

– Чувствуется, что за границей обучались. Говорите совсем иначе.

– Это неважно. Слушай.

Рассказ Матвея был сколь невероятен, столь и обыден для этого времени. Смутные времена – они на то и смутные, что случиться может что угодно. Чаще всего, конечно, эта история кончится морем крови и кучей трупов, но бывают и куда более интересные загогулины. Вот как сейчас, например.

Для Матвея все это началось давным-давно, когда ему едва исполнилось восемь лет. Правил тогда Иван Грозный, прозванный за свою жестокость Васильевичем. Во всяком случае, именно так будут спустя столетия писать заграничные историки, забывая при этом, что за всю историю царствования тот казнил меньше народу, чем, к примеру, во Франции было убито во время Варфоломеевской ночи[12]. Впрочем, это все лирика.

Отец Матвея служил. Оно и неудивительно. Все дворянское сословие на Руси обязано было служить, в этом была и сила страны, и, как ни странно, ее слабость. Но, применительно к ситуации, это значило лишь, что данный конкретный дворянин находился на службе и выполнял поручения царя. Какие именно? Матвей не сказал, а Семен не стал спрашивать. Главное, что был он одним из тех, кому подозрительный и, чего уж там, жестокий царь доверял.

В тот день его отца, всем обязанного ему дворянина в первом поколении, Грозный призвал к себе. Не одних, что характерно, а со старшими сыновьями. Все это, как оказалось, было вполне оправданно, ибо царь, еще недавно высоченный здоровяк, стал внезапно быстро терять силы. Были подозрения, что кто-то его медленно травит, но то уже после. А сейчас все списывалось на болезнь, и Грозный, не без основания считая, что может ее и не пережить, начал приводить в порядок дела. В том числе и не подлежащие огласке.

А не подлежали огласке, в первую очередь, внутрисемейные проблемы царской семьи. Так уж получилось, что с детьми у Ивана Грозного было не очень. Кто умирал во младенчестве, кто выглядел откровенно неудачным… В общем, учитывая, что жен у царя хватало, а результат выходил отнюдь не блестящий, что-то здесь было не то. Или в самом царе дело, или в оппозиции, для которой в эту эпоху физическое устранение противников было не то чтобы в порядке вещей, а, скорее, общепринятым мировым трендом.

Но царь, будучи мужчиной вполне нормальным и прекрасного полу не чуждым, занимался не только обязательным процессом изготовления наследников, но и не упускал повода гульнуть на стороне. В общем-то, препятствий особых к этому не было, главное, чтобы все выглядело пристойно. Неудивительно, что внебрачных детей у него хватало, и были они, что характерно, вполне здоровыми.

Так вот, озаботившись проблемами со здоровьем, царь, помимо прочего, решил заняться и вопросом своих неофициальных потомков. Банально потому, что не был чужд отцовским чувствам и притом понимал: такие вот бастарды, если начнется борьба за власть, ее не переживут. Их банально зачистят законные братья-сестры, чтоб не путались под ногами да не создавали проблем. Освященная веками традиция, причем общемировая. А Грозный, хоть его и считали жестоким, такого финала для своих детей не хотел.

Одного из таких отпрысков он и отдал на воспитание отцу Матвея. Сын умершей родами служанки, двухлетний карапуз. И преданный соратник не подвел, воспитав мальчишку, как сына. Позже, когда тот вырос, устроил ему брак, прикупил во владение деревеньку, благо финансы на то покойный уже царь оставил достаточные. В общем, сделал все, как надо. А потом началась Смута, боярские роды перегрызлись за власть, полезли всевозможные Лжедмитрии. В общем, закрутилась такая карусель, в которой выжить было уже за счастье.

Так уж получилось, что удача отвернулась и от отца Матвея, и от царского сына. И пришлось двоим только-только вернувшимся из-за границы сыновьям заниматься спасением того, что еще можно было вытащить. Включая сюда и внучку Ивана Грозного – клятву никто не отменял.

На этом Семен прервал собеседника и поинтересовался, а где же тогда брат Матвея. Тот лишь поморщился в ответ:

– А ты не догадался? Вспомни, кто нас предал.

Так вот оно что… Братья они с тем несвятым отцом, выходит. По лицам и не поймешь, хотя как раз в этом ничего удивительного. Заросли бородищами – глаз не видно. Теперь понятно, почему так морально ударила Матвея эта ситуация. Предательство брата – это страшно!

В общем, вытащил Матвей двоих сестер, отправил их на Север, благо со Строгановыми их отец был когда-то на короткой ноге. Ну а сам, как говаривали революционеры, ушел в подполье. Или «залег на матрасы», если говорить языком дона Корлеоне. Последнее даже правильнее, ибо замаскироваться он решил под криминального авторитета крупного по местным понятиям масштаба.

А почему нет? Когда исчезает стабильность, начинают расти, как грибы, всевозможные банды. И народ в них самый разный, отпрыском знатной семьи никого не удивишь. Матвей же имел все данные для того, чтобы и впрямь стать главарем криминала