На пятый день она не прокопала и двух сантиметров, а под ложечкой так и горело.

Ведьма за стеной ежедневно в одно и то же время повторяла свое требование: если Мерета не отчистит стекла, свет не зажжется и не будет свежей еды. Мужчина попробовал было вмешаться, но тщетно. И вот они снова стоят за окном и требуют, чтобы она сделала так, как они говорят. Темноту Мерета пережила бы, но живот нестерпимо сводило от голода. Если не поесть, она заболеет, а болеть не хотелось.

Она подняла взгляд к стеклу, подернутому чуть заметно подсвеченной красноватой пленкой.

— Мне нечем протереть стекла, если уж вам это так необходимо, — крикнула она наконец.

— Так протри своим рукавом и мочой, а мы тогда включим свет и пришлем тебе еду, — потребовала женщина.

— Тогда пришлите мне новую кофту.

Тут женщина разразилась тем противным колючим смехом, который пронзал Мерету до мозга костей. Она так ничего и не ответила, а только хохотала, пока ей хватило воздуха, затем все стихло.

— Не буду протирать, — сказала Мерета, но все же протерла.

Времени на это ушло немного, но принесло чувство поражения.

Теперь они снова приходили к окну, но им было не видно, что делает Мерета. Под дверью, где она сидела, был как раз слепой угол, который так же не просматривался снаружи, как и место вплотную под окнами. Если бы они вздумали прийти без предупреждения ночью, то услышали бы царапанье, но этого они не делали. В этом заключалось для нее преимущество того железного распорядка, которому следовали надзиратели. Мерета знала, что ночь принадлежит ей.

Когда Мерета углубилась в бетон на четыре сантиметра, ее доселе столь предсказуемое существование радикально переменилось. Сидя под мерцающими люминесцентными лампами, она в ожидании еды вычислила, что скоро придет день рождения Уффе. Уже наступил май, пятый май с тех пор, как ее заперли в клетке. Май две тысячи шестого года. Сидя возле туалетного ведра, она чистила зубы и думала об Уффе. Словно наяву она видела, как там, на воле, в лазурных небесах сияет солнце. «Happy birthday to you!» — пропела Мерета сиплым голосом, представляя себе веселое лицо брата. Он там, на воле, и, где бы он ни был, у него все хорошо, в этом она не сомневалась. Конечно же, у него все хорошо! Она так часто это себе повторяла.

— Да, Лассе, вот эта кнопка, — неожиданно раздался голос женщины. — Она запала и обратно не выскакивает, поэтому она там могла слышать все, что мы говорим.

Видение ясного неба тотчас же пропало, сердце сильно забилось. Впервые Мерета услышала, как женщина обращается к человеку, которого они называли Лассе.

— И давно? — отозвался приглушенный голос.

Услышав его, она невольно затаила дыхание.

— С тех пор, как ты в прошлый раз уехал. Уже месяца четыре или пять.

— Вы говорили что-нибудь о себе?

— Разумеется, нет!

На мгновение повисла тишина:

— Впрочем, скоро это уже будет все равно. Пускай ее слушает, что мы говорим. Во всяком случае, пока я не решу иначе.

Эти слова обрушились на нее, как удар топора: «Скоро это уже будет все равно». Что будет все равно? Что он имел в виду? Что они задумали?

— Пока тебя не было, она вела себя подло. Пыталась уморить себя голодом, а один раз заблокировала шлюз. Последней ее выходкой было измазать стекла собственной кровью, так что нам ничего не было видно.

— Братишка говорит, у нее тогда болел зуб. Жаль, я этого не видел, — сказал Лассе.

Женщина за стеной издала сухой смешок.

Они же знают, что она тут и все слышит! Как они до такого дошли? Что она им сделала?

— Что я вам такого сделала, злодеи? — крикнула Мерета во весь голос, поднявшись с пола. — Выключите у меня свет, чтобы я могла вас увидеть! Выключите свет, чтобы я могла видеть ваши глаза, когда вы так говорите!

И снова послышался смех женщины.

— Размечталась, девка! — крикнула она.

— Хочешь, чтобы мы выключили свет? — Лассе коротко рассмеялся. — Ладно! Почему не выключить! Может быть, с этого-то все и начнется по-настоящему? Как знать, не ждет ли нас напоследок самое интересное?

Это были страшные слова. Женщина начала было что-то возражать, но он оборвал ее несколькими резкими словами. Мерцающие лампочки над головой у Мереты внезапно погасли.

Она остановилась, дрожа и стараясь привыкнуть к слабому свету, проникавшему из-за стены. Сначала спрятавшиеся там чудовища казались ей смутными тенями, но постепенно их очертания проступили четче: женщина в самом низу одного иллюминатора и возвышающийся над ней мужчина. Мерета подумала, что это должен быть Лассе. Медленно он подошел ближе. Очертания фигуры стали четче: широкие плечи, хорошее сложение. Совсем не такой, как второй мужчина — долговязый и тощий.

Ей хотелось одновременно проклинать их и взывать к состраданию. Все, что угодно, только бы добиться объяснения, почему они так поступают с ней. Вот он явился, тот, от кого все зависит. Впервые она увидела его воочию, и это вызвало у нее необъяснимое возбуждение. Только он вправе решать, получит ли Мерета какое-то объяснение, она это чувствовала и готова была требовать того, что полагалось ей по справедливости. Но когда он приблизился еще на шаг и она увидела его, слова застряли в горле.

Пораженная, Мерета не могла отвести взгляд от его губ. Увидела, как на них зародилась насмешливая улыбка. Увидела, как губы медленно растянулись и блеснули белоснежные зубы. Все детали собрались в единое целое, и догадка пронзила ее, будто удар тока.

Она поняла, кто такой Лассе!

2007 год

На лужайке в «Эгелю» Карл сразу же извинился перед сиделкой за произошедшее, сгреб в пластиковый мешочек фотографии и фигурки из «Плеймобиля» и под крики Уффе у себя за спиной направился быстрым шагом к парковке, где осталась машина. Уже заводя мотор, он заметил на склоне холма сиделок и санитаров, беспорядочной толпой спешащих на помощь. Как видно, всем дальнейшим следственным мероприятиям в «Эгелю» отныне раз и навсегда положен конец. Ну что ж! Все справедливо.

Реакция Уффе оказалась неожиданно сильной. Теперь Карл знал, что брат Мереты не так уж замкнут в себе и по-своему осознает происходящее вокруг. Заглянув в глаза юного Атомоса на фотографии, Уффе испытал потрясение, в этом не оставалось никаких сомнений. И это было уже очень значительным шагом вперед.

На перекрестке с проселочной дорогой Карл остановился и через установленный в служебной машине бортовой компьютер поискал в Интернете приют «Годхавн». На экране тотчас же всплыл номер телефона.

Карл представился, и долгих объяснений не потребовалось. Очевидно, обитателям «Годхавна» обращения из полиции были не в новинку, так что сразу можно было приступить к делу.