Кирилл мечтал о том, чтобы его лучший друг куда-нибудь исчез, уехал, испарился, навсегда пропал из Москвы, из их жизни.

Он ненавидел себя за эти мысли, но ничего с ними поделать не мог.

И однажды Андрей действительно исчез с поля зрения. Несколько месяцев не звонил, не заходил в гости, вообще никак не проявлял своего присутствия.

А Софья вдруг повеселела, ожила, блестела глазами и часто без причины смеялась.

Кирилл поверить не мог: неужели Андрей исчез – и она забыла о нем? Может, на самом деле она его и не любила по-настоящему? Так, старая заноза в сердце, не слишком болезненная, но ноющая, не дающая жить на всю катушку…

Только счастье Кирилла длилось недолго – Софья вновь помрачнела, стала еще несчастнее, злее и угрюмее, чем прежде.

И Андрей опять появился у них в гостях с какой-то новой подругой.

Кажется, именно после того вечера он и понял все.

Понял, почему Софья была неестественно, почти истерически весела все последнее время, а Андрей от него прятался.

Любовники…

Отвратительное, пошлое слово.

Как будто из какого-то мерзкого слезливого романа в бумажной обложке, которые неизменно почитывала, сидя на лавочке во дворе, их престарелая соседка тетя Глаша. Любовные перипетии героев увлекали бабку не настолько, чтобы пропускать хоть какие-то мало-мальски интересные события из жизни дома. Стоило Кириллу выйти из машины и направиться к подъезду, тетя Глаша поднимала от страницы выкаченные от базедовой болезни круглые глаза и сообщала ему заго-ворщицки:

– Ваша супруга куда-то ушла. Очень торопилась! – В конце фразы она коротко игриво хихикала.

Даже его собственная мать как будто чувствовала что-то.

Когда они с Соней заезжали навещать стариков, она испытующе поглядывала на невеселую пару и все чаще вздыхала, подперев щеку кулаком. А потом, улучив минуту, когда Софья куда-нибудь выходила, приставала к Кириллу:

– Кирюша, я вижу: неладно что-то у вас с Сонюшкой, да? Эх, эх, молодые вы еще, горячие, детишек бы вам…

У него в голове все это сплелось в один клубок – мерзкое хихиканье глупой старухи, сплетенные тела на обложках ее книжонок, сетования матери, блестящие глаза Софьи, вялое рукопожатие Андрея.

Любовники!

Нет, этого не могло быть!

Они с Андреем были вместе с первого класса. Они когда-то клялись самой страшной мальчишеской дворовой клятвой – оставаться верными друзьями на всю жизнь, никогда не подставлять и не предавать друг друга! В конце концов, Андрей сам отступился от Софьи, понимая, что Кирилл в нее влюблен.

Не мог же он теперь…

Или мог?

А она могла? Его жена, женщина, которую он любил больше жизни, – нежная, честная, сильная, на-стоящая…

Могла?

«Ты сволочь! – твердил он себе. – Ты с ума сошел. Как ты можешь думать такое о самых дорогих тебе людях? Да тебе морду разбить мало за такое…»

«Но почему? Почему тогда все так сошлось? – возражал подленький внутренний голос. – Совпадение? Ты и правда в это веришь?»

Когда однажды обнаружилось, что пропали ключи от дачи Комаровых, он, кажется, даже не сомневался. Говорил себе, собираясь ехать туда, что-то такое, правильное – нужно проверить, вдруг воры, придется милицию…

А на самом деле знал – едет ловить неверную жену со своим лучшим другом.

Красная «Мазда» Андрея стояла у забора. Он увидел ее издали, и это блестящее алое пятно как будто отпечаталось на сетчатке глаза.

Кирилл отчего-то был очень спокоен.

Предусмотрительно затормозил за несколько метров до калитки, чтобы не спугнуть любовников шумом мотора. Вышел из машины, не забыл даже щелкнуть замком. Двигаясь медленно, осторожно, почти беззвучно, он толкнул незапертую калитку и пошел вперед через запущенный заросший сад.

Услышав голоса, остановился, перевел дыхание, зажмурился, а затем открыл глаза, готовый увидеть полный крах своей жизни…

Андрей и Софья сидели рядом на потемневшем от дождей деревянном крыльце дачного дома. Голова Софьи лежала на коленях у Андрея, ее темные блестящие волосы струились между его пальцев. Она сказала что-то неразборчивое, всхлипнула.

И Андрей, сжав ладонями ее голову, сказал:

– Брось, не мучайся так. Мы что-нибудь приду-маем.

Он наклонился к ней и стал целовать, рука его скользнула под ее блузку – уверенно, привычным движением, так, что и сомнений не оставалось – они давние, может быть, многолетние любовники.

Задохнувшись от боли, от ненависти и гадливости, Кирилл попятился.

Под ногами скрипнула сухая ветка.

– Что это? – спросила уже невидимая за листвой Софья.

– Где? Не знаю, я ничего не слышал, – пробормотал Андрей, не желая ни на минуту отвлекаться от своей любовницы.

Кирилл, осторожно ступая, выбрался из этого проклятого сада, бросился прочь.

Через несколько шагов его скрутило судорогой, он рухнул на колени, прямо в пыль, и его вывернуло наиз-нанку…

Его жена и лучший друг… он трогал ее, целовал, прикасался к ней своими мерзкими пальцами, языком…

Обессиленный, покрывшийся липким потом, он поднялся с земли, вернулся к машине, нашел в бардачке бутылку минералки и вылил себе на голову.

Потом сель за руль и погнал обратно в Москву.

«Я знал, что так случится, всегда знал… – стучало в голове. – Она не могла меня полюбить. Я – ничтожество, скучный, обыкновенный человек. Ее, такую яркую, всегда тянуло к подобным, Андрей ей нравился с самого начала. Я должен отпустить ее, так будет правильно, честно».

В ту же минуту он ярко, отчетливо представил себе жизнь без Софьи.

Все его существование строилось вокруг нее. Утром он наливал две чашки чая, пока она умывалась в ванной комнате. Он заходил после работы в магазин и покупал для нее меренги – ее любимые пирожные. Их квартира была обставлена легкой, светлой мебелью, потому что Софья не любила темные цвета и пыльные тяжелые диванные обивки. Много лет он ездил отдыхать в жаркие страны, потому что Софья больше всего на свете любила раскаленное солнце и горячий – воздух…

Он не умел жить без нее.

Они были вместе с восемнадцати лет, вместе повзрослели и сформировались как личности. И в его жизни не было ничего отдельного от Софьи, ничего своего. Если она уйдет – ничего не останется, лишь пустота, ничем не заполненное голое пространство!

В нем начала закипать ярость.

В конце концов, почему именно он должен отползать в сторону, корчась от боли и не смея даже завыть? Он всегда был честен, он никого не предавал. Он доверял Андрею, как только можно доверять другу. Он любил Софью так, как только может мужчина любить женщину. Он ни разу не обидел ее, не изменил, не предал. Всегда ставил ее интересы превыше своих. Чего ей не хватало? Любая женщина на ее месте молилась бы на такого идеального мужа.