— И впрямь, — поддался настроению отца Артем и с ходу отыскал еще одно толкование: — ДЕВ ЕЛ ОПЕР. Иначе говоря, опер-людоед, точнее, девоед!

Он тряхнул головой, прогоняя наваждение, навеянное анализом заморского словечка, и отложил тетрадь в сторону. Завтра с утра ему предстояло нанести несколько необычный для адвоката, но, возможно, весьма эффективный визит. Поэтому следовало выспаться.

Только Артем знает, какое сопротивление ему пришлось преодолеть, чтобы прорваться к министру культуры первым, прямо с утра. И, надо же, едва все начало срастаться, позвонила соседка.

— Артемий Андреевич, ко мне уже в дверь ломятся!

— Держитесь! — призвал старушку к стойкости Артем.

— Но там участковый Аймалетдинов! — проинформировала соседка. — Они обещают выломать мне дверь и переселить насильно! Как же быть?

— Я скоро вернусь и обеспечу ваше возвращение. Обещаю, — ободрил старушку адвокат.

А из приемной министра в коридор уже выглянула его секретарь и настойчиво махала ему рукой:

— Павлов! Срочно! Министр вас ждет! Вы задерживаете всех!

— Бегу! — отозвался адвокат и в три прыжка влетел в кабинет.

Положа руку на сердце, этот способ самозащиты родился у него буквально в течение одного вечера. Порой Артем даже не был вполне уверен, что все архитектурные термины использованы верно, и по сути, он просто пересказывал содержание бесед с соседкой. Цель же была одна: поставить вопрос о возможном признании дома памятником архитектуры. Насколько Артем знал работу административных механизмов, это резко усложняло любые — даже самые законные — манипуляции с домом.

За семь минут он изложил все свои аргументы. Главным было наличие особенных сводов в коридорах, уникальным образом устроенные лестничные пролеты и сохранившаяся местами снаружи лепнина вдоль карнизов. Естественно, Артем никогда на эти детали не обращал внимания. И если бы не посиделки с Варварой Серафимовной Штольц и не собственная — тьфу-тьфу — память, то все эти названия, эпохи, стили, имена архитекторов и способы строительства остались бы за пределами его понимания. А так… он говорил, а министр записывал.

— Простите, Артемий Андреевич, — министр культуры поднял на Артема пытливый взгляд, — а откуда у вас такое профессиональное владение предметом? Вы что, последнее время увлеклись архитектурой? Или защищаете главного столичного архитектора? Вроде бы у него еще все в порядке, — ухмыльнулся министр.

— Спасибо, но чужих заслуг на себя не возьму, — улыбнулся Артем. — Естественно, всех этих деталей и подробностей я прежде не знал. Просто у нас в доме есть жилец, и вот она — профессионал. Точнее, ее муж был известным, даже, наверное, великим архитектором.

— Вот как?! Кто же эта жилец, позвольте узнать? — в тон собеседнику спросил министр.

— Варвара Штольц. Вдова архитектора.

Министр стремительно стащил и начал протирать очки.

— Позвольте, она действительно живет в вашем доме? И сам Штольц жил там же? Очень интересно… — снова надел очки и стремительно сделал новую запись в тетради министр.

— Да, старик Штольц тоже творил у нас в доме, — сострил Павлов.

Министр замер.

— Я не вижу оснований издеваться над памятью великого архитектора, господин адвокат! — резко осадил он Артема.

Павлов опешил. Он совсем не ожидал услышать в голосе милого и мягкого руководителя отечественной культуры этих звенящих ноток. Но… так бывает: воспитанный и приятный собеседник может оказаться жестким переговорщиком.

— Извините.

— Не за что. Просите прощения у его вдовы. Однако, господин адвокат, мне странно, что вы начали наш разговор с перечисления всех архитектурных ценностей, которые сумели отыскать в вашем здании.

Артем непонимающе моргнул. Вся его семиминутная, щедро усыпанная архитектурными терминами речь в секунду улетела коту под хвост. А министр уже переходил к основному возражению:

— Вместо этого надо было подумать о более ценном. Я имею в виду людей. Штольц оказал значительное влияние на российскую архитектурную школу, хотя сам придерживался всегда классической римской традиции. Но тот факт, что его мастерская и квартира находятся в вашем доме, — это уже само по себе уникально. С этого надо было начинать разговор, Артемий Андреевич!

Павлов был обескуражен. Вроде бы он и добился нужного результата, но совершенно иначе, чем предполагал. Так бывает в судебных процессах. Выстраиваешь железобетонную позицию. Приводишь аргументы. Выкладываешь доказательства. А судья либо морщится, либо, напротив, хитро ухмыляется. А потом в решении тебя огорошивает:

— В иске о признании договора недействительным отказать!

И адвокат внутренне падает в обморок, а мудрый вершитель правосудия, сделав паузу, добивает:

— Признать договор незаключенным!!! — и, эффектно хлопнув папкой с решением, под тяжкий вздох ответчиков удаляется.

Вроде бы ты и выиграл, потому что задача «повалить» договор решена. Он уничтожен. Но, с другой стороны, победу праздновать стыдно. Судья не воспринял твоих аргументов, а просто увидел другие — лежавшие на поверхности. То же произошло и сейчас, и министр, совершенно уничтожив аргументы Павлова, давал ему иные — еще более эффективные.

— Итак, господин адвокат, — строго чеканил министр, — считайте, что решение о признании дома памятником архитектуры и историческим наследием принято. Штольц и его вклад в наше национальное искусство должны быть оценены. Сейчас я отдам соответствующие распоряжения.

Адвокату оставалось только слушать.

— Также в ближайшее время мы установим памятную доску на дом Штольца. Спасибо, что помогли нам восстановить историческую справедливость.

Министр сдержанно улыбнулся, встал и протянул Павлову сухую руку.

— Благодарю вас, господин министр, — так же сдержанно ответил Артем.

Оба практически синхронно наклонили головы.

Через четверть часа Жучкову позвонил специалист из Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры.

— Александр Дмитриевич?

— Да, — растерянно моргнул Жучков.

— Насколько нам известно, вы практически начали плановый капитальный ремонт здания, находящегося под охраной государства.

— Чего?

Специалист язвительно усмехнулся; уже это невольно вырвавшееся просторечие говорило само за себя: он имеет дело с невеждой.

— Ну-у, Александр Дмитриевич, я так понимаю, что «Правила ведения работ по реставрации, консервации и ремонту памятников истории и культуры», установленные Министерством культуры Российской Федерации, вам не знакомы.

— Чего-чего? — снова не понял Жучков.