Лидка – в ее охмуреже он почти преуспел – дернулась встать, но он до боли сжал ее руку. Пальцы – нащупали в кармане дорогущий Микротек с мощным выкидным лезвием – как у Шона Бина в Чистой коже. Подарок отца на пятнадцать лет, когда мать начала охать и ахать – отец коротко сказал, что он сам в пятнадцать лет носил нож в кармане, и ничего плохого не случилось, скорее наоборот.

Вы говорите нам о том, что надо верить в Аллаха, по пять раз в день вставать раком и молиться, не пить спиртного, надеть на русских красавиц убогий кокон паранджи. Вы говорите, что вы на истине, а мы на грехе, вы говорите, что это ваша земля, а не наша, что за вами будущее, а за нами прошлое?

Ребята, а вы кто собственно такие? И почему вы решили, что кто-то будет вас слушать и просто терпеть? Почему бы вместо этого – не поставить вас на ножи вместо того, чтобы слушать ваши гнилые заходы?

Он пошевелил ногой – достаточно резко, чтобы человек, периферийным зрением присматривающий за тем, что происходит у него за спиной – увидел это и насторожился. Но реакции – никакой не было.

И тогда, выбрав момент, он подорвался с пола и шагнул вперед. Он был крепким и сильным, занимающимся боксом парнем – только сейчас в его кулаке было зажато острое жало обоюдоострого клинка.

* * *

Снайпер почувствовал за спиной движение, но ничего сделать не успел. Клинок ужалил его в спину, войдя на всю глубину – и ноги вдруг стали ватными, а руки – потеряли привычную силу и сноровку, с которой он бил неверных вот уже почти двадцать лет. Первым же ударом – клинок достал до печени. Он только повернул голову – чтобы посмотреть в спокойные, серые глаза рослого паренька, ударившего его ножом. И перед смертью понял, что здесь, в России – джихад и закончится. Здесь – он и погибнет…

В облаке пыли – обрушилась стена, и ударная волна – прокатилась по классу подобно торнадо. Одновременно с этим – лопнули все три окна…

* * *

– Твою же мать…

Командир группы захвата выразился вслух, видя то, что один из заложников встал.

Решение пришло мгновенно – он оттолкнул одного из своих людей и встал на его место, первым. Опустил забрало титанового шлема, выдерживающего выстрел в упор – как рыцарь перед поединком.

– Бойся!

Привычный удар волны по всему телу, дым и пыль – самое главное здесь не растеряться и шагнуть без страха туда, где секунду назад еще была сплошная стена. Зная, что заряд взрывчатки пробил стену – и впереди неизвестно что, возможно – колющая вспышка выстрела и смерть…

Хрустнули под ногами кирпичи – и он вломился в комнату. А следом уже шли другие – рыцари двадцать первого века, ощетинившиеся автоматами, готовые стрелять. Острые лучи лазеров прорезали дым и пыль, у окна кто-то возился, и он, видевший все через рентгеновскую камеру – схватил пацана и повалился в бок, блокируя его руки и защищая от остальных, чтобы не пристрелили, приняв за террориста. Второй штурмовик – бросился к заложникам, встав между ними и возможным выстрелом и взрывом – а третий трижды выстрелил в голову корчащемуся у окна еще живому снайперу и начал разрезать одежду, чтоб проверить, нет ли на нем пояса шахида…

– Чисто!

– Чисто!

Спецназовцы – моментально заполнили все свободное пространство, огромные, в черном негорючем снаряжении, с оружием. Один из них – вывесил у окна кусок белой ткани… принятый с Дубровки символ того, что они победили и ситуация разрешена… потом они стали выводить заложников по одному, буквально выталкивая их в коридор…

Пацана – командир вывел сам. Отвел в сторонку в коридоре, покачал на ладони нож с засохшей кровью на лезвии, почти черной. Нажал на кнопку – и лезвие со щелчком спряталось в рукояти…

– Твой?

Пацан не ответил…

Командир спрятал нож в карман.

– Сильно испугался?

Пацан посмотрел прямо в глаза матерого волкодава, уже пятнадцать лет отпахавшего на службе…

– Нет.

И командир спецгруппы с изумлением понял, что пацан не врет.

* * *

– Не сачкуй. Две недели и в строй…

Крючок, лежащий на каталке – скорых не хватало – улыбнулся.

– Как штык. Курнуть бы…

– Обойдешься. Для здоровья вредно.

К ним подошел еще один полицейский, постарше, у него руки были в уже засохшей крови. Трясущимися руками предложил пачку, полковник отрицательно качнул головой.

– Перехват и Вихрь объявили… – сказал он словно в пустоту – по всему городу стреляют. В Марьино торговый центр вырезали, и на Третьем транспортном. Передавали – и там и там крови море…

Ни Крючок, ни Детинцев ничего не ответили. Полицейский – достал-таки из пачки сигарету, прикурил. На белой бумаге сигареты – остались бурые следы крови.

– Что же делается… Что же это б… делается… – сказал он, глотая дым.

– Война, отец началась… – сказал Крючок.

И, словно подтверждая слова Крючка про войну – над домами, на небольшой высоте с грохотом и свистом турбин прошли два армейских Ми-17. Боковые люки были нараспашку и там сидели снайперы…

Подбежал ОМОНовец, автомат бился по бронику. Отдал честь.

– Полковник Детинцев?

– Он самый.

– Прошу за мной…

Полковник глянул на подчиненного.

– Две недели. И как штык.

– Да есть…

Сопровождаемый бойцом – он подошел к мобильному штабу ОМОН, устроенному на базе автобуса с затемненными стеклами. Невысокий, ладный подполковник – закончив давать ценные указания подчиненным, повернулся к ним. Тут же рядом ждали труповозку трупы террористов, их положили сюда специально, чтобы журналисты не добрались.

– Михтюк. ОМОН.

– Детинцев. ФСБ.

Двое командиров смерили друг друга взглядами – отношения между милицией и ФСБ всегда были напряженными.

– Ваш архаровец на Казанском отметился, а потом и тут?

– Мой.

– Какое отношение вы имеете к этой операции?

Детинцев психанул.

– Самое простое! Мой парень половину банды положил, пока вы там у себя е…и – дремали на базе!

Михтюк не смутился.

– Ну, не половину банды, поменьше. Я без претензий, просто хотел понять, вы что, эту банду с самого начала вели…

Детинцев выругался.

– Кой х… вели. Мне подчиненный позвонил, докладывает – на Казанском пальба во весь рост. Людей от бедра косят. Я только сказать смог – звони дежурному. Сам тут неподалеку был, слышу – пальба и тут…

ОМОНовец покачал головой.

– Ладно, извини.

– Проехали.

Помолчали…