– Главного редактора зовут Миша Ёжик. Запиши, пожалуйста, это важно, он горд своим именем и фамилией.

– Он горд. Он тот ещё горд! – снова засмеялась Амнезина. – По-моему, я ввязалась в адскую авантюру, ну и наплевать. И ещё… В общем, спасибо тебе.

– За что спасибо-то? – несколько встревожился Шурик. – Разве я сделал для тебя хоть что-то?

– Ещё как сделал! – Амнезина постаралась призвать себя к порядку и заговорила серьёзно: – Ты – мой счастливый талисман. Так вышло, что стоило тебе, вообще случайному человеку, появиться в моей жизни, как у меня сразу всё заладилось. И ты, конечно, очень хороший. Вот. Поэтому я тебе и позвонила. Ты ведь не будешь, как наши тётки, убиваться об стену из-за того, что мне так повезло?

– Не буду, конечно. Я за тебя очень рад. Правда.

– И это просто зашибенски. Что есть люди, которые радуются за других. Что я уеду, а в городе останется кто-то, кто будет радоваться за меня. Слушай, а можно я иногда буду тебе писать? Ну, такие, типа, задушевные электронные письма, нормально? Ты скажи, если я тебя достала уже.

– Конечно пиши. Давай докажем всем, что дружба между мальчиком и девочкой – это не такая уж антинаучная фантастика, как уверяют те, кому с этим не повезло.

– Клёво. Только ты не простой мальчик. Ты – Питер Пэн. Вот. Ну ладно, мне пора за документами. Спасибо, что ты есть. Я обязательно привезу тебе в подарок заморский поцелуй.

Шурик повесил трубку и задумался. Носители его ещё никогда не благодарили – всё-таки он хорошо маскировался, да и сейчас неплохо спрятался. Амнезина и не вздумала бы ему звонить, будь у неё хотя бы один близкий друг. Но друзей у неё не было, а похвастаться кому-то своему ну очень хотелось.

Вообще-то Шурик ещё на самом первом собеседовании с Даниилом Юрьевичем уяснил, что никакой благодарности за свою работу он не дождётся. Это было главным условием – сразу согласиться на полную анонимность, на абсолютную безвестность, чтобы потом не обижаться и не требовать невозможного. Но оказалось, что благодарности получать всё равно приятно. Хоть это и не по правилам. Пожалуй, теперь Шурик окончательно убедился в том, что в его вчерашнем полубезумном поступке был какой-то смысл. Можно ведь знать о том, что мир тебя любит, но поверить в это окончательно, только получив от него такую вот своеобразную «телеграмму».

Его раздумья прервал Денис – не со зла, просто он настолько углубился в создание убедительного объявления, приглашающего на работу пенсионеров, что перестал замечать всё, что творится вокруг.

– Мне кажется, что я не должен записывать это дело на себя, – задумчиво сказал он, отодвигаясь от монитора и внимательно рассматривая результаты своего труда. – И ты, и Константин Петрович сделали слишком много для того, чтобы всё случилось так, как хотела эта бабуся.

– Что-то опять не выходит? – Шурик вынырнул из состояния счастливой задумчивости и обнаружил, что он по-прежнему сидит за своим столом и рабочий день вроде как в самом разгаре.

– Пока вроде бы всё получается. Но будет справедливо, если в графе «исполнитель» я укажу тебя. Ведь я только ломал голову и задавал глупые вопросы, тогда как ты…

– Тогда как я давал на них глупые ответы, окончательно доламывавшие твою голову. Да какая разница, кого мы укажем, это вообще не имеет никакого значения. Всё равно дело запишут на нашу команду. А «исполнитель» – это просто тот человек, который всё обобщил, запротоколировал и отправил наверх. А кто из нас двоих лучше составляет отчёты?

Шурик нисколько не лукавил и не преувеличивал – длиннющие отчёты о проделанной работе, форма которых от столетия к столетию всё ускучнялась и усложнялась, были самой неприятной частью работы практически для всех мунгов. Естественно, в каждой команде были исключения вроде Константина Петровича, которого заполнение этих чудовищно тоскливых бумажек нисколько не утомляло, но даже он не соглашался брать на себя ответственность за отчёты остальных коллег – во-первых, эта работа всё-таки отнимает массу времени, а во-вторых, каждый должен заниматься своим делом и не отлынивать от него, и тогда будет порядок, процветание, ну и так далее, со всеми вытекающими.

– Всё так, – не стал спорить Денис. – Но свои дела ты почему-то отписываешь сам, хотя, если исходить из этой логики, вполне мог бы перепоручать их мне.

– Ну, знаешь ли, это уже произвол и дедовщина – заставлять тебя писать эти бумажки ещё и за меня! С моей стороны это было бы просто бессовестно!

– С твоей стороны это было бы вполне рационально. К тому же всё, что ты делаешь, наверняка безумно интересно и поучительно.

– Вот-вот. Безумно. Интересно. А уже только потом – поучительно. Нет, серьёзно, ты готов за это взяться?

– Естественно. Только недалёкие люди предлагают свою помощь, не обдумав всех возможных последствий.

– Я ещё и недалёкий у нас, дожили! Ну всё, держись, салага! Значит так, садись понеудобнее, записывай… – И Шурик вальяжно развалился на стуле, закинув ноги на стол, чтобы окончательно соответствовать своим представлениям о начальнике-самодуре, тиранящем своего единственного подчинённого – аккуратного, дисциплинированного и исполнительного.

Пару месяцев назад районная управа решила перекрыть для свободного доступа двор, в котором находился особнячок Тринадцатой редакции. У входа и выхода были сооружены массивные металлические ворота. В воротах проделаны калитки, которые реагировали на особо секретный шифр, известный лишь посвященным. Таким образом предполагалось напомнить посторонним пешеходам, что для них в городе специально устроены улицы и проспекты, и со временем вовсе отучить их от вредной привычки срезать дорогу, пользуясь проходными дворами. А уж автомобилистам для того, чтобы преодолеть эти зловредные ворота, требовалось всякий раз сдавать если не тест на IQ, то, по крайней мере, некоторое его подобие.

Пешеходы подумали-подумали и решили, что улицы с проспектами – это, конечно, дело хорошее, но и от проходных дворов отказываться не стоит. Через два дня народные умельцы что-то подкрутили, подвертели – и обе калитки стали волшебным образом подчиняться абсолютно любой комбинации цифр. С тех пор они приветливо открываются навстречу каждому, кто хотя бы раз дотрагивается до кодового замка. Да что калитки – через некоторое время и сами ворота стали распахиваться перед любыми средствами транспорта, стоило водителю нажать на первую попавшуюся кнопку. А перед автомобилем Даниила Юрьевича они открываются и вовсе без всяких условий. Попробовали бы они ему условия выставлять.

Обсуждая эту историю, сотрудники Тринадцатой редакции стараются не смотреть в сторону Виталика, который в первый же день перепутал код доступа, так что Наташе пришлось бежать через весь двор, чтобы открыть ему калитку, во второй – где-то посеял ключ-таблетку, перепутав его с испорченным контактом, зато на третий день как-то преувеличенно бодро сообщил, что городская управа одумалась, калитки уже сейчас открываются по первому требованию трудящихся, а это значит, что скоро двор снова станет проходным.