И я знаю, о чём он думает. Боги видят, я это знаю.

3

– Сюда! – крикнула Джуда, распахивая переднюю дверцу машины. Она была за рулём. Юлик и Цезарь уже сидели на заднем. Дождь хлестал такой, что мы в секунду промокли. – Садись ко мне, – кивнула она, – пусть парни сзади. – Я быстро залезла и хлопнула дверцей, Яр сел сзади. Джуда вдавила газ, резко вывернув руль. Машина крутанулась в узком дворе и вынырнула вон.

– Девочки, а мы куда? – поинтересовался Юлик, перегнувшись к нам.

– На Лысую гору! – ответила Джуда и рассмеялась. Она была бледная и счастливая. Юлик из вежливости посмеялся с ней, потом сказал:

– Я к тому, что, если мы хотим отправиться на празднование Купалы, я имею интерес взять с собой одну особу…

– И я тоже такой интерес имею, – подал голос Цезарь.

– Князь. Светлейший. – Юлик сделал самую просящую из своих физиономий.

– Хорошо, берите своих особ, – усмехнулся Яр.

– Хорошо, – повторила Джуда и пнула тормоз. Машина остановилась у метро. Юлик с Цезарем клюнули вперёд. – Берите своих особ.

– Премного благодарен, – сказал Юлик, вылезая под дождь.

– Благодарю покорно, – откланялся и Цезарь.

Вода лила как из ведра. Фары били в мокрую стену, дворники неистово шарахались из стороны в сторону. Джуда сорвалась от тротуара, рассекая дождь, пронеслась на мигающий жёлтый и полуобернулась ко мне:

– А я тебя помню… Странно, что я только сейчас тебя вспомнила, когда ты про Ёма сказала. Я тебя видела в клубе. Ты тогда тоже на сцене была. Ты же на чём-то таком играла?

– На варгане, – я засмущалась.

– Удивительно, что я тебя сразу не вспомнила.

– У меня другая причёска была…

– Ты давно знаешь Ёма?

– Нет. С того вечера.

– Девочки, а мы знаем, куда едем? – спросил брат.

– А что, тебе тоже какая-то особа нужна? – засмеялась Джуда, глядя на него в зеркало.

– Та, что мне нужна, здесь, – ответил он.

– Воистину, князь! – развеселилась Джуда. – Я думаю, Ём знает, куда мы едем. – Она стала искать в телефоне номер, не отвлекаясь от дороги. – Сейчас мы у него спросим.

– А ты тогда с Айсом приходила, – напомнила я. – Ты знаешь его?

– Абонент не абонент, – проворчала Джуда, кидая телефон на панель. – Что? Знаю ли я Айса? Даже больше, чем Ёма. Айс совершенный псих по его поводу, ты заметила?

– Немного.

– Это они сейчас вместе стали работать, – говорила, набирая снова. – А вообще-то знакомы лет сто. И с Айсом так было всегда. Точнее, я даже знаю, с какого момента так стало. С какого момента у Айса что-то заклинило в голове. Он ведь Ёма держит за кого-то… чуть ли не нового пророка. Верит в него. Просто верит, по-другому не скажешь. Что, ты не заметила? Он умеет скрывать, ага. Ём поначалу смеялся. Но сейчас, видишь, стал с ним работать. Я удивилась, когда узнала, что он в Россию вернулся и с ним контракт подписал. Но это понятно. Айс, видишь, как высоко взлетел. Шоу-биз, хм… У него успешных проектов море – если подумать, зачем ему Ём? В него сейчас только вложения, никакой отдачи. Но я уверена, что он ради этого всего и добивался. Ради Ёма, я имею в виду.

– Даже так?

– О, ты просто не знаешь Айса! Он всегда этого ждал. Он с Ёмом что-то связывает… вроде всеобщего преображения. Поэтому для него это сейчас… О, подожди, гудки. Ём, дружище, привет, как дела? – кричала она в трубку, руля одной рукой, а я сидела, вдавленная в кресло её словами, и не понимала, как могла я проглядеть Ёма в жизни Джуды, как могла проглядеть?

И вот Джуда говорит. Сидя в машине, держа в одной руке трубку, в другой руль, Джуда говорит так, чтобы мне одной её слышать. Её память говорит для меня.

Это летом было. В июле. Она поступала в институт культуры. Сдавала экзамены, все сдала, осталось узнать результаты – их в понедельник должны были вывесить на белом листе у входа, «на простыне», как говорили, на которой и зачинают, и умирают. Но Джуда не надеялась увидеть себя там. В душе она носила сквозняк, в сердце – недавнюю разлуку со своей любовью, а во рту – железистый привкус. Соседка по общежитию, приехавшая из города Чердаклы, говорила, что вкус медяка – к приплоду, беременная ты, говорила она, к знахарке не ходи. Джуда же понимала, что приплода ей ждать неоткуда, и если она и беременна, то лишь одним невызревшим своим будущим.

В общем, вот в такое время появился Айс и позвал её на природу.

Сейчас никто и не вспомнит, а он не расскажет, что учился в том же институте. На два года старше Джуды. Все дни, пока Джуда поступала, он окружал её, причём делал это так, как умел, держа монету о двух сторонах, так что Джуда ничего не замечала, а вокруг всем казалось, что дело у них давно сделано.

Айс был тогда не то, что сейчас. Был он худ и смугл и походил на бедного мексиканца, вечно голодного и готового батрачить за гроши. Усики, по которым его будут потом узнавать всю жизнь, ещё только пробивались. Шея его торчала изо всех воротничков так смешно, что он носил цветные платки и шарфы. Глаза его бегали, он за ними не успевал, поэтому зачастую вспоминал о том, что видел в течение дня, только во сне. Он был честолюбив и суеверен. Читал Рериха и Кастанеду. Перед сном выпивал чайник зелёного чая, чтобы не спать крепко, а проснувшись по нужде, записывал сны так быстро, что утром едва мог признать их своими. Он был уверен, что явился, дабы переделать мир. Учился он, кстати, на художественном отделении, писал подношения волхвов с Марией, рассечённой прозрачными плоскостями, и талантливо подавал надежды, как о нём говорили преподаватели. Но за художника его никто не признавал, а непризнанный художник, как известно, самый страшный человек в мире.

В общем, Джуду он не интересовал вовсе, зато Джуда интересовала его. Потому и позвал он её в лес: подышать травами и кострами и пожить в палатке. На палатку он имел особые планы.

Всего поехали пятеро: приятель Айса Игорь Тирин, студент-химик, Ём, которого никто тогда ещё не звал Ёмом, и какая-то тихая девочка, имя которой стёрлось у Джуды из памяти. Конечно же, вся массовка собиралась Айсом исключительно, чтобы успокоить Джуду, а то с ним одним она могла и не поехать. Но к подбору персонажей он подошёл ответственно: они должны были дополнить композицию и выгодно оттенить его самого. Девушка была настолько невзрачна, что поглядеть на неё можно было только из жалости; оба парня были психи и витали в облаках. Ём всюду таскался со своими флейтами, играл не переставая, а Игорь пошёл учиться химии ради того, чтобы познать влияние психотропных веществ. В свободное от занятий время он делал их дома.

На этом он и завалился, но это было потом, а сначала было вот что.

Джуде неожиданно понравился Ём. Это было настолько очевидно, что даже Айс не мог не заметить. Всё дело было, разумеется, во флейтах, решил Айс, хотя Джуда так не думала. Она вообще мало думала в те дни. Однако, увидев Ёма, она ощутила, как привкус медяка сменяется у неё во рту чем-то густым и сладким, а сквозняк в сердце начинает стихать. Будущее не казалось больше таким уж никчёмным, а перспектива не попасть на студенческую простыню не будила неусыпных демонов.