Потом заметил, что вслед за мной приподнялся и мой супруг, и еле заметно покачал головой:

— Провожать женщин не принято!

Опустив глаза к полу, я проскользнула между столами, и, двигаясь в указанном направлении, задумалась над последними словами Мэлзина: у меня создалось ощущение, что он осознанно решил нам чем-то помочь. Что, на мой взгляд, выглядело странно. Впрочем, в туалет мне хотелось довольно давно, поэтому я не стала особенно зацикливаться на этой мысли, а немножечко ускорила шаг и вскоре добралась до цели моего путешествия…

Уборная у них ничуть не соответствовала высокому уровню технологии: мало того, что «посадочные места» выглядели на редкость грязными и убогими, так еще и помыть руки после всего мне не удалось — на имеющихся кранах стояли датчики оплаты, похожие на те, к которым Мэлзин прикладывал свой браслет в своей квартире. А свободных средств в местной валюте у меня, к сожалению, не было.

Чертыхнувшись, я поискала взглядом зеркало, чтобы посмотреть, как я выгляжу, и… ошалело уставилась на возникшего из-за дверей соседней кабинки мужика: выглядел он, как помесь бульдога с носорогом! Причем в буквальном смысле — жирное, как минимум с тремя «вторыми» подбородками лицо аборигена украшал носяра, которому позавидовал бы любой уважающий себя тукан! Мало того, это выдающееся вперед украшение выглядело пористым, как пемза, и белоснежным, как та пена, из которой когда-то на берег Кипра выбралась Афродита!

Видимо, тот эстетический шок, который я испытала, слишком явно отразился на моем лице, так как жирняга, вместо того, чтобы направиться к умывальнику или на выход, удивленно посмотрел на меня, потом открыл рот, залез пальцами под верхнюю губу, отодрал с десен какую-то пластинку, похожую на лейкопластырь, и гнусаво поинтересовался:

— Чья?

Опустив глаза к полу, я поторопилась выскочить в коридор, и еле успела: довольно шустро двигающийся для своей комплекции мужичок попробовал было вцепиться за мой рукав, но… промахнулся: «неловко» споткнувшись, я здорово приложилась к двери, и, практически выбив ее своим телом, в миллиметре от его загребущей руки все-таки выскользнула из туалета.

Стараясь двигаться максимально «спокойно», я быстрым шагом добралась до нашего столика, и, «почтительно» обогнув ноги сидящего с краю Угги, проскользнула на свое место. А секундой позже за спиной раздался уже знакомый голос моего неудачливого преследователя:

— Обзовитесь! Чьи будете, мрызры? Что-то я вас тут раньше не встречал…

— Обзовитесь! Чьи будете, мрызры? Что-то я вас тут раньше не встречал… — услышав голос возникшего рядом с ним аборигена, Угги мгновенно перешел в состояние джуше, слегка сдвинул вверх рукава своего балахона и сдвинулся на край скамьи так, чтобы суметь вскочить при необходимости.

— Что шняки окуксили, оразники уматые? — не дождавшись ответа, повысил голос незваный гость, и попробовал схватить его за плечо. Отодвигаться парень не стал.

Просто напряг трапецию и дельту, и слабенькие пальцы наглого толстяка, несколько раз сжавшись на окаменевших мышцах, довольно быстро перестали пытаться сделать ему больно.

— Рот закрой и сядь… — в голосе Ольгерда не было ни угрозы, ни резкости, но абориген, как подкошенный, рухнул на участливо пододвинутое Коррином сидение, и замер, словно парализованный.

— Позови хозяина. Закажи чего-нибудь на свой вкус на всех нас. И не дергайся… — глядя на лицо жертвы, покрывшееся холодным потом, так же спокойно приказал Ольгерд, и вальяжно откинулся на спинку своего сидения. — Ах, да, рот можно и открыть… Ну, не слышу заказа!!!

Следующие пару минут около столика было невыносимо многолюдно — увидев требовательный жест нашего гостя, рядом со столиком практически мгновенно материализовался сам хозяин заведения, и, приняв заказ, со страшной силой принялся реализовывать все фантазии этой, видимо, уважаемой им персоны. Лениво передвигавшиеся по помещению официанты заметались, как посыльные на поле боя, и вскоре перед нами возникла солидная, даже по меркам Аниора или Земли, батарея напитков и блюд. Последнее принес лично сам хозяин — преданно улыбаясь все так же сильно потеющему «гостю», он водрузил прямо перед ним прямоугольный металлический поднос с какими-то серыми кусками пластыря, и подобострастно улыбнулся:

— Все, как вы любите, м'олн Октуба.

— Молодец. Свободен… — односложно приказал Ольгерд, и слегка ошарашенный тем, что приказание убраться прозвучало не из уст самого Октубы, хозяин заведения растерянно попятился.

— Тебе повторить? — с угрозой в голосе поинтересовался Коррин, и непонятливый работник ложки и стакана мигом растворился в полутьме.

— Можешь угощаться, мрызр… — без тени улыбки кивнув в сторону забитого блюдами стола, обратился к Октубе Ольгерд. — Мы не торопимся. Поговорим после трапезы.

Расслабься — тебя никто не обидит. Если ты, конечно же, не будешь пытаться делать глупости… Кстати, Мэлзин, что из этого стоит попробовать?

— Все… — жадными глазами глядя на стоящие перед ним блюда, проводник сглотнул слюну. — Хотя, если вы не голодные, то можно сразу принять цавку мерля… Я и не думал, что здесь можно найти синий…

Ассоциации со словами «цавка» и «мерль» возникли через несколько секунд. И не у одного Угги — из загруженной Мимиром информации, скачанной из памяти Мэлзина, следовало, что синеватые куски пластыря, лежащие на подносе, ни что иное, как дозы одного из самых дорогих местных наркотиков, доступных разве что для воротил местного теневого бизнеса…

— С этой дрянью мы, пожалуй, повременим, а вот покушать, думаю, стоит… — Коррин дождался, пока слегка расстроенный таким приказом Мэлзин потянется к тарелке с кусками похожего на мясо продукта прямоугольным подобием ложки, и, подхватив лежащий рядом с собой такой же столовый прибор, принялся за еду.

Однако стоило Маше слегка сдвинуться вперед, как он отрицательно покачал головой:

— Если переварю нормально, завтра-послезавтра попробуете и вы…

Первые десять минут «ужина» прошли, как выразился бы Вовка, в теплой и дружественной обстановке — Октуба, Мэлзин и Ольгерд уминали местные лакомства за обе щеки, причем первый при этом умудрялся обливаться потом и шмыгать носом так, что Угги начал опасаться за свое здоровье: подцепить какую-нибудь местную заразу с неработающими в поле подавления автомедами ему отчего-то не хотелось. А потом стало не до мыслей о здоровье: ближе к концу трапезы где-то за спиной Маши хлопнула входная дверь, и в помещение сразу стало очень шумно.

— Как я понимаю, эти люди — твои? — небрежно кивнув в сторону группы из полутора десятков мужичин, быстрым шагом двигающихся между столиками по направлению к ним, поинтересовался не прекращающий жевать Ольгерд.

Гость судорожно кивнул головой.

— Вот и отлично. Скажи, чтобы подождали снаружи. Мы пока заняты. Бодрее! Что за мученическое выражение лица?