ладоши, задавая ритм своей песне. Хлопки и удары подгоняли его, заставляя петь незатейливую мелодию дальше:

“О, что ты, черт, я не пират” -

Моряк несмело повторял, —

“Не стану грабить я суда

И брать на абордаж”.

И возмутился было черт

И поднял волны черных вод,

Чтоб только парню показать,

Кто властен над судьбой.

Уплыл наш черт ни с чем назад,

Но годы шли вперед и в ряд,

И вот влюбился наш моряк

В красавицу одну.

Он приходил к ее отцу,

Просил руки и шел ко дну —

Ведь видной дочери купца

Не пара наш бедняк”.

Джеррет оглядел свою команду и понял, что хлопают, стучат и подпевают все без исключения, и лишь одна Селин смотрит так внимательно, что от этого даже становилось не по себе.

Как только адмирал вновь затянул припев, моряки запели вместе с ним в голос:

“Что ж, я найду корабль,

И буду я в морях блуждать,

Чтоб только рядом быть с тобой

Отныне и навек!

Он жег и грабил корабли,

Впотьмах мечтая о любви,

Команде преданной своей

Ни слова не сказав.

Ты, милая моя,

Ты сможешь полюбить меня!

Со мной ты будешь до конца,

Вернусь лишь я домой…”

Селин смотрела на него как завороженная, не отрывая взгляда. Джеррет и подумать не мог, что так очарует ее своими дурацкими воплями. Продолжая хлопать в такт мелодии, он попытался петь лучше, чем обычно:

“Но злобный старый черт морской

Любил смеяться над судьбой:

Не верил ведь ему моряк,

А выдумка сбылась…

И снова волны черных вод

Он поднял, чтобы бить о борт.

Попал наш парень в страшный шторм

С командою своей.

А молодая дочь купца

На берегу его ждала.

А, может, ждет и до сих пор —

Я так и не узнал…

Шел тот корабль ко дну —

Наш парень видел наяву

Как верно ждет его она,

И ждет, конечно, зря”.

Пропев последнюю строку, Джеррет резко замер на месте и с облегчением выдохнул. Парни разразились криками, свистом и аплодисментами, но адмирал смотрел только на Селин, на лице которой впервые за этот вечер появилась улыбка. Атвин что-то сказал ей, и она с опозданием отреагировала, на мгновение улыбнувшись и ему.

— Вот, как надо-то, а! И в бою хорош, и на пиру! — Провозгласил Ноппер, когда Джеррет вернулся за стол и хлебнул пива.

— Да не нахваливай, я тебе не девица, чтоб комплименты слушать! — Покосился на старпома адмирал.

А вот на него самого с завистью поглядывал Хетинг, и от этого взгляда захотелось отмыться. Джеррет внезапно ощутил, что сидели они здесь уже часа четыре, если не больше, а духота действительно вот-вот выведет его из себя.

— Давайте-ка расходиться, — Предложил он, поднимаясь из-за стола, — Битый час уже задницы тут просиживаем.

Кто-то согласился, кто-то — нет, но капитану все привыкли подчиняться, а потому твиндек быстро опустел. Моряки расползались по каютам, а сам Джеррет решил пока остаться на палубе. Он стоял у борта, позволив ветру юной осени охладить его разгоряченное тело. В той духоте он так взмок, что на лбу выступила испарина, а просторная льняная рубаха прилипла к телу.

— Доброй ночи вам, Селин, — Раздалось у него за спиной. Джеррету не надо было оборачиваться, чтобы понять, что его безнадежно влюбленный адъютант прощался там со своей зазнобой.

— И вам, — Тихо ответил ему женский голосок.

Селин уже неплохо говорила на кирацийском короткие фразы, но в длинных пока что путалась, хотя это должно прийти со временем. Джеррету в свое время тоже нелегко давались языки.

Тяжелые шаги Атвина постучали по палубе и затихли.

— Селин? — Джеррет чуть повернул голову, чтобы убедиться, что девушка все еще стоит на месте. Так оно и было, — Что-то случилось?

— Нет, — Почти неслышно ответила она на эделосском, подходя ближе, — Просто хотела сказать, что вы очень хорошо пели.

— Вздор, — Отмахнулся он, — Вы просто не слыхали хороших певцов.

— Всем понравилось…

— Это мои люди, Селин, — Он посмотрел ей в глаза. Чем чаще Джеррет это делал, тем реже девушка отводила взгляд, — Они не посмеют меня обидеть.

— А о чем была эта песня? — Вдруг поинтересовалась она.

— Да так, ерунда. В Кирации ее любят только дети да моряки.

Селин наконец встала рядом с ним — ветер трепал ее тонкие волосы, а в огромных глазах отражалось темное ночное море. Ручонки у нее были такие тоненькие, Джеррет даже удивился — сам он похвастаться мощью своих рук не мог, а вот у Атвина они были толще раза в три, просто уму непостижимо! Как же это хрупкое создание могло занести на войну? Что за жестокие твари ее сюда втянули?

Впрочем, Джеррет и сам был такой тварью — разве не так же он поступил двадцать лет назад с Калистой?

И именно поэтому он поклялся себе, что спасет эту беззащитную девочку, чего бы это ему ни стоило.

Глава 19. Эделосс. Пограничное предгорье. Кирация. Анкален

Знакомый голос продолжал что-то настойчиво бубнить, но только когда Ланфорд открыл глаза, он понял, что это был Биркитт. Дневной свет тут же резанул по глазам, вышибая из них слезы, а в голове все еще стоял тот звон, который он услышал в лагере.

Лагерь! Что там произошло?

Ланфорд дернулся, порываясь встать, и под ребра тут же ударила такая нестерпимая боль, что он вскрикнул.

Биркитт все это время стоял к нему спиной, но теперь повернулся и склонился над камарилом:

— Не двигайся, Карцелл.

Оказалось, что в небольшом шатре был еще кто-то, и когда он заговорил, Ланфорд узнал по голосу короля:

— Смотри-ка, и вправду очнулся! Сработало!

— Я бы не стал давать ему это снадобье, если бы не был уверен, отец, — Ответил ему тихий вкрадчивый голос. Этого человека Ланфорд не знал.

Камарил обессиленно таращился в потолок, силясь сказать хоть что-то, задать вопросы, которые не давали ему покоя, но голос почему-то не подчинялся, а слезы продолжали стекать из уголков глаз, попадая даже в уши.

— Вряд ли мы многое от него узнаем, — Предположил Биркитт, — Особенно, сейчас.

— Г-г-где, — С невероятным усилием выдавил из себя Ланфорд, — о-о-остальные?

Последнее, что смогла удержать его память — это падающие наземь камарилы. Они рухнули, как подкошенные, причем одновременно. Расскажи кто-нибудь Ланфорду о том, что такое возможно, он бы ни за что не поверил, но он видел этот необъяснимый ужас своими глазами, а потому практически не подвергал его сомнению.

— Тебе повезло, Карцелл. Скажи