– Она выздоровеет? – спросила Хэтер, сидевшая напротив Томаса. От волнения ее голос звучал еле слышно.

– Так будет лучше всего, – мрачно ответил он. – Иначе я во что бы то ни стало отыщу негодяев, поднявших на нее руку, и убью их.

Одного из нападавших Томас узнал: этот человек был в его доме вместе с Бартоломью. Некий мистер Смит.

В настоящую минуту герцогу хотелось увидеть, как этот тип и его сообщники страдают за то, что причинили Амелии боль и подвергли опасности ее жизнь, но Томас решил пока не озвучивать свои мечты о пытках, коим их следует подвергнуть, дабы не шокировать чувствительную Хэтер. Он крепко сжимал зубы, когда раскачивался экипаж, который ехал на максимальной скорости. Амелия стонала, положив голову ему на плечо. Томас прижал ее к себе, обвив одной рукой девичью талию, а другой по-прежнему пытаясь остановить струящуюся из бока кровь.

Экипаж резко остановился. Хэтер выглянула в окошко.

– Это не Хантли-хаус. Я даже не знаю, куда мы заехали.

– Какого черта?

Тут дверца открылась и появилось лицо кучера. Томас обратил на него свое раздражение:

– Куда, черт побери, нас занесло? Я же сказал тебе…

– Мы возле дома доктора Флориана. Я подумал, что лучше сразу же заехать к нему и взять его с собой или, по крайней мере, оставить ему записку, если его нет дома…

– Отлично. Раз так – действуйте, да поживее.

Дверца закрылась, и Томас откинулся на спинку сиденья. Кровь шумела у него в ушах, непролитые слезы жгли глаза. Пять лет ему удавалось избегать мук гнева и отчаяния, но сейчас они заполонили его душу, заставляя все внутри него сжиматься.

Такая же боль терзала Томаса, когда умирала его сестра – это было так мучительно, что он хотел скончаться вместе с ней. То же самое он испытывал теперь каждой клеточкой своего тела – он погибнет, если Амелия расстанется с жизнью.

Дверца экипажа снова открылась, и внутрь влетел саквояж. За ним последовал доктор Флориан собственной персоной.

– Дайте-ка мне ее осмотреть, – проговорил он и скорчился на полу перед Амелией.

Экипаж пришел в движение, но доктору это не помешало заниматься своим делом. Похоже, он привык так путешествовать, и Томас был сейчас ему горячо признателен. Доктор убрал его руку и осмотрел рану Амелии. Выражение лица у него было при этом непроницаемое.

– Когда это случилось? – Чисто деловой вопрос, по существу.

– Должно быть, прошло минут пятнадцать.

Томас не мог ответить точнее: он не стал задерживаться, чтобы взглянуть на свои карманные часы. Доктор кивнул.

– Разрез на ткани показывает, что лезвие было тонкое, но мне нужно будет раздеть леди Амелию, чтобы осмотреть рану более тщательно. Как бы то ни было, нож, похоже, не задел жизненно важных органов, и потому рана не представляет опасности для жизни. Вы правильно сделали, что зажали рану. Надеюсь, леди Амелия выздоровеет достаточно быстро.

Доктор Флориан не стал уточнять, что понимает под словами «достаточно быстро», но Томас предположил, что это займет не один день – ранение все-таки было весьма серьезным. И все же он был благодарен доктору, который его подбодрил, поскольку сам герцог до этой минуты склонен был воображать самые мрачные последствия. Флориан немного облегчил для него это бремя, но Томас до сих пор винил в происшедшем себя. Как и в случае с сестрой, он не проявил достаточной бдительности. Ему следовало бы предвидеть такое развитие событий и предотвратить его. Но он отвлекся, как и тогда, когда несчастье случилось с Мелани, и из-за этого Амелия пострадала.

Герцог был зол на себя так же, как и на тех, кто совершил покушение. Ему хотелось снова отправиться в «Черный лебедь», чтобы получить наказание, вполне им заслуженное. Пока же он низко склонился над Амелией и зашептал ей на ухо:

– Все будет в порядке, любимая. Ты снова будешь здорова.

Он не знал, слышит ли она его, но подкрепил нежные слова поцелуем в висок – это давало ему надежду на то, что Амелия почувствует, как о ней заботятся.

Они подъехали к дому и торопливо выбрались из экипажа. Хэтер следовала позади. Томас, держа Амелию на руках, поднялся на крыльцо и вошел в дверь, услужливо распахнутую Пирсоном – должно быть, дворецкий услышал, как они подъезжают. Не задерживаясь внизу, Ковентри понес девушку вверх по лестнице. Флориан не отставал от него ни на шаг.

– Что произошло? – поинтересовался Пирсон.

Этот же вопрос прозвучал одновременно из уст леди Эверли, которая вышла в вестибюль вместе с леди Джульеттой. Одного взгляда на Томаса и Амелию было достаточно, чтобы обе широко открыли глаза от изумления.

– Это что, кровь? – спросила леди Эверли с отчаянием в голосе.

Томас коротко поклонился дамам и поспешил дальше.

– Я все объясню потом, – бросил он через плечо. – Время слишком дорого. – Он взошел на лестничную площадку. – Где ее комната?

– Вторая справа, – ответила ему леди Джульетта.

Флориан, человек внимательный и отзывчивый, протиснулся вперед и открыл перед Томасом нужную дверь. Потом быстро раздвинул занавеси у ложа, чтобы Томас мог уложить Амелию.

– Помогите мне ее раздеть, – распорядился доктор, поворачивая раненую на здоровый бок.

Томас не стал колебаться. Его пальцы проворно расстегнули пуговицы на спинке платья одну за другой. Затем герцог стянул рукава с плеч и распутал завязки корсета – не потому, что они мешали, а потому, что он хотел дать Амелии возможность дышать свободнее.

Наконец платье удалось снять, а рубашку задрать повыше, и вот обнажилась алая рана, от которой Амелия лишилась чувств. На мгновение Томас замер, изучая черты ее побелевшего лица. Он ощущал спиной присутствие леди Эверли и был благодарен ей за то, что она не стала мешать ему в такой ситуации, в то время как многие на ее месте попыталась бы прогнать его из комнаты, дабы пощадить скромность Амелии.

– Мне нужен кувшин горячей воды, – сказал доктор Флориан, вынимая из саквояжа инструменты.

Среди них были квадратные лоскуты белого полотна, пинцет, игла с ниткой и стеклянная бутыль с какой-то прозрачной жидкостью. Все это доктор аккуратно разложил на прикроватном столике.

– Что это? – не мог не спросить Томас, когда Флориан откупорил бутыль и вылил немного ее содержимого на полотняный лоскут.

– Ром. Я считаю, что он крепче, чем бренди, а раз уж я сам не в восторге от этого напитка, мне не жаль тратить его на пациентов. – Доктор приложил смоченный ромом лоскут к ране, и Амелия резко открыла глаза и с шипением выдохнула.

– С вами все в порядке, – поспешил заверить ее Томас, стараясь говорить как можно спокойнее, и осторожно придержал раненую, чтобы Флориан смог не торопясь сделать все, что следует. – Может, вы дадите ей настойку опия, чтобы снять боль? – Он вопросительно посмотрел на врача.