говорит: «Граждане, кто хочет на фронт что-нибудь сказать, говорите, там услышат!». Никто не выходит, потом один мужчина сказал хорошо так, складно, тут я осмелела и говорю тоже: дайте мне слово. «Пожалуйста, гражданка!». Я подошла к этому аппарату и всю свою злобу туда и сказала. Говорю, как будто меня мой Петя-снайпер слышит. Говорю: слушай, Петя, убили немцы тетю Дарью, помнишь ее, мою подружку верную, гады такие, бей их, голубчик, бей их, окаянных, чтобы им ни дна ни покрышки, чтобы у них глаза на лоб вылезли, чтобы они не смели по нашему городу стрелять. Не жалей их, Петенька. Всю душу сказала и пошла. И сразу мне легче как-то стало, поверите ли…

– Верю, – сказал мужчина, – охотно, гражданка, верю…

И вот совсем недавно по улице их, окаянных, вели, в плен забрали. Народу вокруг – не сосчитать.

Ну, и противные же они, всякого роста, худые, грязные, морды зеленые, я не выдержала и плюнула прямо в того, что поближе. И зачем их, скажите, в плен берут. Их бы надо на месте кончать, ведь чего они с народом наделали, с городом с нашим, со всеми деревнями, ужас один. Послушаешь людей, что рассказывают, хоть сама винтовку бери. Мы и так уже работаем, слово дали – фронтовые заказы раньше срока кончать. И кончаем…

Она помолчала и задумалась. Она жевала стебли щавеля и смотрела в землю. Потом тряхнула головой, сказала:

– Такой год пережили, такой год, – рассказывать потом будем – не поверят, а вон народ идет, и в трамвае едет, работает. Девиц, ишь их сколько – странно как-то, что немец рядом поселился у города. Но я так думаю, его прогонят, уйдет он, а не уйдет, убьют его до одного. А вы как думаете?

– Я тоже так думаю, – сказал мужчина, свертывая папиросу.

Женщина вдруг засуетилась:

– Ох, заговорилась я, села на минутку, мне пора.

Прощайте, гражданин, не знаю, как вас звать, я побегу…

Тихонов Николай. Ленинградский год. Л., 1943. С. 33–36.

Глава четвертая

И.В.Сталин: «…Ленинградский фронт оказался неспособным…» (сентябрь 1942 г.)

«1 сентября. Вторник. В 6 ч. утра ясная погода, свежо +1 °C°. Во второй половине дня слышна до вечера арт. пальба, – записал в дневнике привыкший за время блокады ко всему Н. П. Горшков. – В городе спокойно, жизнь идет относительно нормально. На многих улицах в окнах домов, в особенности на перекрестках, продолжают строить огневые амбразуры для орудий, пулеметов и ружейного огня»[238].

1 сентября 1942 г. могло стать началом перелома в Синявинской наступательной операции, когда Военный Совет Волховского фронта, учитывая понесенные 8-й армией большие потери, принял решение ввести в сражение 4-й гвардейский стрелковый корпус генерал-майора Н. А. Гагена. Начав выдвигаться на передовые позиции через Синявинские болота, войска корпуса еще до соприкосновения с противником стали нести огромные потери от непрерывных вражеских обстрелов и бомбежек. Тем не менее наибольшая глубина прорыва войск Волховского фронта по лесистой местности между Синявино и Мгой, где у немцев не было опорных пунктов, составила 9 км. До Невы оставалось каких-то 6 км, но их так и не удалось преодолеть.

Вечером 4 сентября 1942 г. Гитлер позвонил Манштейну и приказал ему немедленно вмешаться, взять на себя командование кризисным участком фронта и с помощью своих «крымских» дивизий ликвидировать возникшую серьезную угрозу. «Прибывший с задачей захватить Ленинград, – пишет в связи с этим немецкий автор Хассо Стахов, – теперь получает из штаб-квартиры фюрера задачу предотвратить катастрофу»[239]. Манштейн сформировал две ударные группировки и нанес контрудар, что явилось полной неожиданностью для командования Волховского фронта, которое предпринимало отчаянные попытки продвинуться вперед, неся при этом огромные потери. Введенная в наступательную операцию 2-я ударная армия, находившаяся в третьем эшелоне, сразу же оказалась в тяжелом положении, а вскоре и в «котле».

В сложившейся ситуации решающую роль в исходе Синявинской наступательной операции мог сыграть Ленинградский фронт, которому Ставка ВГК теперь поставила новую задачу. «5 сентября произошло неожиданное осложнение, – вспоминал начальник Инженерного управления Ленинградского фронта Б.В.Бычевский. – Меня срочно вызвал командующий фронтом и приказал ознакомиться у начальника штаба с новым приказом операции. “Будем форсировать Неву тремя стрелковыми дивизиями и одной бригадой, – объявил он. – Срок подготовки – трое суток”. Судя по тону, каким было сказано о трех сутках, я понял, что “сюрприз” этот преподнесен сверху. Причины возврата к лобовому удару через Неву в районе Московской Дубровки выяснились уже в ходе спешной перегруппировки войск. Дело в том, что 8-я армия Волховского фронта, начав наступление на Синявино, довольно далеко продвинулась вперед и стала угрожать тылам вражеской ударной группировки. Манштейн оказался вынужденным бросить против 8-ой армии часть дивизий, прибывших из Крыма для штурма Ленинграда. Удар по синявинской группировке врага из-за Невы должен был обеспечить развитие успеха Волховского фронта»[240].

По мнению Б. В. Бычевского, трех суток, отведенных на подготовку к удару в районе Московской Дубровки, было явно недостаточно. Ведь в форсировании р. Невы должны были участвовать три стрелковые дивизии и одна стрелковая бригада, и от их слаженности, готовности и умения переправиться на понтонах и лодках на левый берег Невы зависела судьба операции. 9 сентября 1942 г. Военный Совет Невской оперативной группы отдал боевой приказ, в котором говорилось: «… Военный Совет Ленинградского фронта поставил перед войсками Невской оперативной группы задачу – прорвать кольцо немецко-фашистской блокады на участке нашей группы и соединиться с войсками Волховского фронта, идущими с боями к нам навстречу. Наступил час решительных действий для освобождения Ленинграда от фашистской блокады. Битва, на которую мы поднимаемся сегодня, должна принести нам победу и послужить началом разгрома ненавистных гитлеровских полчищ под Ленинградом…»[241].

Увы, войскам Невской оперативной группы, начавшим 9 сентября 1942 г. ожесточенные бои по форсированию р. Невы на участке с. Анненское, 1-й Городок, не удалось выполнить поставленную задачу и принести победу. С самого начала операции выявилась неподготовленность участвовавших в ней частей к согласованным и четким действиям, что и предопределило неудачу операции в целом. Хотя на пяти действующих участках переправ для захвата плацдарма на восточном берегу р. Невы было намечено к одновременной переправе пять стрелковых батальонов под прикрытием артиллерии и авиации, части первого эшелона не сумели в установленный срок организованно выйти на исходные позиции и спустить на воду переправочные средства. То, что это не удалось, позволило противнику сосредоточить артиллерийский и минометный огонь по местам переправ и уничтожить большую часть переправочных средств. В результате лишь одна группа в количестве 50 человек переправилась на восточный берег р. Невы