Раньше я чувствовала свою вину перед Дон, но после того, как она прошлой ночью повела себя, как настоящая стерва, чувство вины исчезло.

– Она была очень огорчена?

– Да, конечно, Но, я думаю, она этого ждала.

– Как считаешь, она расскажет маме? – Я дошла до конца волнореза и села на сваю. – Я была уверена, что она сегодня позвонит ей.

– Да, это проблема, Мэгги. Она считает, что мы не должны видеться. Что я развращаю малолетку.

– Это наше дело! – Я слышала эхо своего голоса, разносящееся по воде.

– Я тоже не хочу, чтобы она считала это своим делом, если ты меня понимаешь.

– Что ты имеешь в виду?

– Я считаю, что некоторое время мы должны вести себя тихо.

– Что значит – вести себя тихо?

– Не видеться. Особенно в «Сторожевом Баркасе». Мы можем разговаривать и переписываться, но я считаю, что встречаться нам не стоит.

Как он только мог сказать такое!

– Бен! Я должна тебя видеть! Я с ума сойду, если не увижу тебя!

– Я знаю, – сказал он. – Я тоже. Но мы не можем рисковать и злить Дон. Тебе скоро исполнится восемнадцать, и ты окончишь школу. Тогда это уже не будет проблемой. Так что давай просто…

– Но… ведь в субботу у нас тренировка в бассейне. Ведь никого не удивит, если мы потом встретимся, как делали раньше? Ну, вроде потолковать о команде. Ведь Дон не побежит подавать на нас в суд?

Он помолчал минуту, потом сказал:

– В субботу Дон пойдет на тренировку.

– Что? – Я встала. – Зачем?

– Она сказала, что хочет посмотреть на детей. Соскучилась, как она говорит. Но я уверен, что она это делает, чтобы проследить за нами. Так что мы должны быть настороже, Мэгги, и ничего себе не позволять, понимаешь?

– Но почему ты не мог ей сказать, чтобы она не приходила?

– Потому что я стараюсь защитить нас. – Я подумала, что, может быть, надоела ему. – Она может рассказать все не только твоей матери, но и Маркусу, и родителям детей, с которыми мы работаем. Дай мне все уладить с ней, хорошо? Я знаю ее лучше. Нам просто нужно какое-то время не высовываться и сидеть тихо. Пока ты не окончишь школу.

– Но ведь еще больше месяца!

– Он пролетит быстро, мой ангел.

– Как ты можешь быть таким спокойным?

– Это совсем не так. Просто у меня было двадцать четыре часа, чтобы хорошенько подумать. Для нас это лучший выход.

Я легла на спину и стала смотреть в небо. Из-за туч не было видно звезд. Мои глаза были полны слез. Я понимала, что он прав. Мне уже осточертело быть все время осторожной, но ведь стоит подождать только один месяц, и я всю жизнь буду с ним.

– Мэгги, ты еще здесь?

– Я думаю… – В моей голове внезапно сложился план. – Я думаю, что на будущий год не буду жить в кампусе, – сказала я, – а найду себе комнату здесь, на острове.

– О чем ты говоришь? Ты ведь всегда хотела жить в кампусе.

– Я не хочу быть так далеко от тебя.

– Всего сорок пять минут езды.

– Это слишком далеко. – Я ладонью стерла слезы со щек.

– Мне кажется, тебе следует жить в кампусе. Это будет для тебя хорошим опытом.

– Ты не хочешь, чтобы я была ближе к тебе?

– Конечно, хочу. Но я могу часто приезжать, если тебя не смущает, что тебя будут видеть с таким стариком.

Я рассмеялась:

– Никоим образом.

Мне понравилась мысль, что я, наконец, смогу показаться с ним на публике.

– Не решай сейчас, Мэгги, – сказал он. – Я думаю, так будет лучше для тебя. Надо пройти весь опыт колледжа.

Если бы я осталась в Топсейле, а он уехал в колледж, я бы не хотела, чтобы он жил в кампусе. Как он может отпускать меня так просто? Я вспомнила ощущение, когда клала голову ему на грудь. Какое удовольствие я чувствовала, когда он обнимал меня.

– Бен?

– Я здесь.

– А можно нам… может быть, через неделю… можно найти какое-нибудь местечко, чтобы побыть вместе? Хоть немного. Ночью на берегу или где-нибудь еще? Никто ведь не узнает. Ну, пожалуйста.

Он молчал, и у меня напрягся каждый мускул в ожидании его ответа.

– Хорошо, что-нибудь придумаем.

– Я люблю тебя.

– Я тебя тоже.

Я выключила телефон и лежала на пристани до тех пор, пока не заснула, изо всех сил кончиками пальцев уцепившись за его «я тебя тоже».

Я положила телефонную трубку, потом бегом побежала через кампус от начальной школы до средней. Добравшись до главного офиса, я совершенно запыхалась и вспотела.

– Вон туда. – Секретарша кивнула в направлении зала, где проводились собрания. Дверь была приоткрыта, и я распахнула ее без стука. Флип Кейтс сидел за длинным столом, а напротив сидел Энди, казавшийся таким маленьким и хрупким. Когда я вошла, он вскочил со стула и с плачем бросился ко мне.

– Все хорошо, милый. – Я обняла его и прижала к себе. – Не бойся. Все будет в порядке.

Незадолго до этого Флип отправил мне сообщение, что у них есть постановление на арест Энди. Я посмотрела на него поверх головы Энди.

– Почему? – спросила я.

– На его брюках и теннисных тапочках обнаружены следы горючего, – сказал он. – Мне очень жаль, Лорел.

Зажигалка.

– Может быть, он пролил жидкость из зажигалки, когда…

Флип покачал головой:

– Это бензин и дизельное топливо.

Мои мысли пустились вскачь. Этого не может быть.

– Это невозможно, Флип! – Энди изо всех сил прижимался ко мне, как будто я была его единственной защитой в мире. – Это наверняка ошибка, а может, заговор. – Я готова была ухватиться за соломинку. Сердце с перебоями колотилось в грудной клетке. – Это совершенно невозможно!

– Я понимаю, что вы расстроены, Лорел…

– Флип! Вы знаете этого ребенка. – Я прижала к себе Энди еще сильнее. По моим щекам текли слезы, и я не хотела, чтобы он их видел. – Вы знаете его почти всю его жизнь! Пожалуйста! Это наверняка какая-то глупая ошибка!

Я надеялась найти симпатию в глазах Флипа, но почти ослепла от слез.

– Мне очень жаль, – сказал он, – но придется отправить его в центр для несовершеннолетних правонарушителей в Кэсл Хейн. Вы можете сопровождать его на своей машине или поехать вместе с ним в моей.

– С ним, – сказала я. – Я никогда не выпускаю его из виду.

Сидя на заднем сиденье полицейской машины, я позвонила Маркусу.