Когда Терес и Слания ответили согласием, он достал ленту, которой связал руки новобрачных. Губы Тереса и Слании слились в поцелуе. После, Месалим разрубил её мечом Тереса и выйдя из подземелья, сжёг её в пламени лампады. Теперь, последнее дело здесь было завершено. Терес, успевший обзавестись любящей женой, был готов идти в бой.

— Месалим, может наконец-то скажешь, что мне предстоит сделать? Найти и убить Нерогабала?

— Нет, Терес, тебе предстоит сделать нечто более важное — уничтожить тело Талоса.

— Талоса? Эту огромную статую? Может для этой цели лучше подошла бы кирка или на худой конец топор?

— Терес, ты не понял, что это не просто статуя? Это тело бога, в которого мечтает переродится Нерогабал. Медь это лишь оболочка, под которой кроется демоническая плоть этой твари.

— Я думал, что Талос — это что-то вроде монумента, которому собирались молится эти безумцы.

— Нет, мой друг, оно — живое существо. Хоть не из плоти и крови, но оно живое. Единственное, что мешает ему встать и начать творить злодеяния прямо сейчас — отсутствие души и личности. Его мозг из демонической материи пока что пуст и ожидает, когда в него вселится душа Нерогабала.

— Как не допустить этого?

— Терес, голова — его слабое место. Его череп ещё не завершен. Если ты повредишь мозг, то ещё не родившаяся душа этой твари вырвется наружу и уничтожит Уркалаг. После того, как закончишь свои дела, воспользуйся крыльями и улетай из города, прежде чем они успеют опомнится.

— В какую сторону мы должны лететь?

— Терес, увы, прилететь в Уркалаг мы не сможем — Джехут успел собрать достаточно много комплектов крыльев, чтобы златоликие смогли организовать стражу. Если ты попробуешь подлететь к Уркалагу, они растерзают тебя как стая стервятников.

— Значит, мы проберемся внутрь города на корабле?

— Да. И найдём мы этот корабль в Рекснуре.

Отряд из трёх человек отправился в соседний город. Шпиль нурага становился всё больше и больше. Тереса насторожила удивительная тишина — не было слышно не выкриков торговцев, ни плача детей. Подходя ближе и ближе, Терес стал понимать, что что-то здесь не так: уже были пройдены трущобы, и он стоял перед воротами внутреннего города. Но не было видно абсолютно никого.

— Что здесь произошло? — спросила Слания.

— Думаю, Нерогабал решил показать нам свою власть и выгнал всех жителей города.

— Нет, Месалим… — сказал Терес и поднял руку, сделав знак замолчать — Далеко не всех…

Терес, подобно дикому зверю ворвался внутрь одной из лачуг, снеся с петель хлипкую дверь. Раздался визг. «Выходите, немедленно!» — закричал он.

Из дома вышли пожилые мужчина и женина из народа нурагийцев. Они были жутко напуганы. Старуха, увидев перед собой Месалима, упала на колени и стала молить о прощении.

— Старик, ты будешь отвечать на мои вопросы? — спросил Терес.

— Да, господин, конечно же буду — ответил он, дрожащим голосом.

— А где все? Мне говорили, что Рекснура — богатый и многолюдный город, но я вижу лишь опустевшее поселение.

— Все ушли ночью. После бунта.

— Какого ещё бунта? — удивился Месалим.

— Верховному жрецу было видение, что власть старых богов падёт, и город будет разрушен огромной волной. Горожане убили златоликого и забрав все имущество сбежали в горы.

— А вы почему не ушли?

Старик рассмеялся

— Господин, я живу здесь уже восемьдесят лет, и бросать свои пожитки не намерен.

— Лучше тебе будет уйти — сказал Месалим — Если ты, конечно, не хочешь погибнуть.

Терес дал знак своим пленникам идти. Дальше они направились к пристани. По дороге его терзали самые разные мысли. Если сила пророчества изгнала из города тысячи и тысячи людей, то почему та же сила не может помочь ему выполнить свою миссию. Ничего, скоро всё кончится, и он отдохнёт, если и не в этом мире, то хотя бы на небесах.

Наконец, они пришли к пристани, на которой стояли десятки и сотни лодок самых разных размеров — от долблёнок рыбаков до больших галер боевого флота Нурагии. Но Терес не разглядывал корабли — его привлекла маленькая точка на горизонте. Маленькая медная точка. Это была его цель, и он наконец-то мог видеть её перед собой. Дело осталось за малым — добраться до неё и уничтожить.

Тем временем Месалим нашёл небольшую лодку с парусом. Как раз дул попутный ветер. Не теряя времени, Терес запрыгнул в лодку. Месалим спустился вслед за ним.

— Последний раз предлагаю тебе уйти обратно в горы — обратился Месалим к Слании.

— Ну уж нет!

— Не волнуйся, я за ней присмотрю.

— Было бы очень неплохо — ответил Месалим — но не в ущерб главной цели.

Они отчалили. Паруса были подняты, пути назад больше не осталось.

Плыли вперед где-то около часа. Месалим последний раз объяснял план: согласно ему, Месалим отвлекал на себя большую часть охраны и самого Нерогабала. В это время, Терес должен был переулками пробежать к центру города, где уже не работали баллисты. После, ему предстояло залететь на Талоса и уничтожить его.

— Месалим, почему ты не сделал этого раньше? — спросил Терес.

— Пойми, я испытывал к ним жалость. Да, может показаться странным, что я испытывал жалость к этим обезумевшим людям, но это было так. Я всё ещё надеялся, что они могут исправится, и к крайним мерам прибегать не придётся. Но когда выходки Нерогабала стали угрожать не только его народу, но и всему миру, я понял, что больше терпеть нельзя.

— Почему ты их жалел?

— Потому что они мои братья и сёстры, Терес. Единственные родичи, которые остались у меня в этом мире. Порой я утешаю себя мыслью, что потомки Манна и Бреогана мне тоже братья и сёстры, но это утешает слабо. Скажи мне, Терес, если бы в Баласдаву пришло безумие, отважился бы ты перебить собственный народ.

— Если уксбуры отринут свою веру, то я отрекусь от собственного народа. — твёрдо сказал Терес.

— Легко говорить, но, если бы ты оказался на моём месте, Терес, ты бы не смог ответить так однозначно.

— Ты меня плохо знаешь, Месалим…

Тем временем они подплыли к городу. Уркалаг напомнил Тересу гниющую тушу животного: среди прекрасных зданий из мрамора и гранита, как бубоны прорастали бесформенные громадины из стекла и металла. Старые же дома были большей частью заброшены. Как сыпь на белоснежной коже, эти дома покрывали росписи, выполненные неестественно яркими, ядовитыми цветами. Эти росписи не изображали героев, природу и даже не были надписями — это был просто набор фигур, лишенных какой бы там ни, было смысловой связи,