Время от времени что-то шуршало за занавеской. Словно чьи-то лапки, чьи-то острые коготки. Уходя, он затушил свечу. Пахло сыростью, Жюстина мерзла, ее тошнило. Это ад. Она угодила в ад. В ад с призраками прошлого.

Сначала эта Йилл. В первый момент она решила: Берит! На несколько секунд их лица слились в одно. Внутри словно извивались змеи. Потом она поняла, что ошиблась.

История повторялась. Пришла и задает вопросы. Болтает о детстве. Все это в прошлом, как они не могут понять!

Завела речь о Берит. О том, что та говорила и делала.

Жюстина не захотела приглашать Йилл в дом, чтобы не осквернять его. Берит осквернила дом. Вломилась в ее интимную жизнь и едва не разрушила ее. Сколько лет понадобилось, чтобы вернуть все на круги своя!

«Пожалуйста, можно мне зайти в туалет?» – и умоляющий взгляд Йилл. У взрослых такие нелепые черты: крупные носы и глаза, пористая, грубая кожа. И все-таки Жюстина ее узнала. Как узнала и Берит.

Там, на горе, они были целой компанией. Берит, Эви и Герд. И Йилл, где-то позади всех. Они повалили Жюстину на бугристый камень и уселись сверху. «Посмотрим, какая она из себя!» Жюстина что есть мочи сопротивлялась, царапалась, пока пальцы не заскользили по чему-то мокрому и теплому. Не помогало. Они стянули с нее одежду.

– Пожалуйста, – повторила Йилл, взрослая Йилл с крупным носом. – Можно мне зайти в туалет?

– Мне очень жаль, – ответила Жюстина. – Мне очень жаль, но нельзя.

Йилл повернулась и почти побежала к калитке.

Вскоре после этого пришел Микке.

Надо было войти в дом и запереть дверь. Одежда промокла – следовало переодеться в сухое. Вместо этого она осталась стоять на ветру.

Ханс-Петер, подумала она. Как он, должно быть, беспокоится. Звонил ли он ей с работы? Или не заметит ее отсутствия, пока не вернется домой утром? Или как он сегодня работает? В ночную смену? А может, вернется уже вечером? Что-то приключилось с Ариадной. Ее муж скоропостижно скончался. Ханс-Петер поехал к ней, чтобы помочь.

А если и она умрет… погибнет от рук маньяка.

Он так странно говорил, почти бредил. Называл ее миссис Тукер. Кто это?

«Некоторые люди заслужили смерть», – сказал он. Пламя свечи искажало черты его лица. Прыщавый лоб. Ссадина на носу. Он ее убьет! Теперь Жюстина это поняла. Он совершенно больной. Она принялась отчаянно дергать ремни. Бесполезно.

Парень двадцати с небольшим лет. Ребенок. Просто заброшенный ребенок с безумными фантазиями.

Когда дверь распахнулась, Жюстина закричала от страха, и Микке рассвирепел.

– Заткнись! – прорычал он. – У убийцы нет права голоса.

У него были мокрые, холодные пальцы. С волос капала вода.

– Убийцы? – в смятении прошептала она.

Стянув с себя куртку, Микке ходил по комнате, зажигая фонари, похожие на большие свечи, которые ставят у могил.

– Прошу, отпусти меня.

– Не-а, – отрезал тот.

– Прошу тебя, Микке, я дам тебе что захочешь. У меня есть деньги, я могу заплатить. Я дам тебе сколько хочешь, только отпусти меня.

Он поднял фонарь, осветив ее. Стеарин капнул на подбородок. Жюстина закричала, дергаясь, охваченная паникой.

Микке снова ударил, в голову. И она умолкла.

Это был не сон, это была реальность. Злая, кошмарная реальность. Она очнулась. Он стоял у стола, держа ее за руку. Боль слепила глаза. Лежа при свете дрожащих свечей, она больше не мерзла, ее бросило в жар.

Микке пытался закатать рукав куртки дзюдоиста. Ткань была жесткая, многократно простроченная. Наконец он отстегнул ремень на левой руке, вытащил ее из рукава и снова пристегнул к столу. Жюстина больше не чувствовала свои конечности. Она снова мерзла до озноба, обливаясь при этом потом.

Она пыталась поймать его взгляд, но Микке был занят, он шуршал пакетом, вынимая что-то блестящее – иглу. Жюстина лязгнула зубами.

– Вы боитесь смерти, миссис Тукер? – спросил он, проведя рукой по ее щеке.

Она попыталась ответить, попробовала подняться, но не могла ничего произнести – язык не слушался.

Теперь Жюстина видела шприц. Она задышала так, что закружилась голова. Подняв шприц вверх, он что-то напевал. Схватил ее обнаженную руку.

– Вы готовы, миссис Тукер? Пора.

Приехать в гостиницу его попросила Ариадна. Нейтральная территория, как она сказала. Ханс-Петер не понимал, что она имеет в виду. Наверное, Ариадна не в себе после случившегося.

Она ждала в столовой. Криста была с ней – очень крупная девочка в светло-желтой куртке, которую она не стала снимать в помещении, даже не расстегнула молнию, застегнутую до самого подбородка. Ладонь Кристы была мясистой, вялой на ощупь.

– Привет, Криста. Я Ханс-Петер, если помнишь. Ты бывала здесь в детстве.

Криста не ответила.

Ариадна сварила кофе и нарезала сдобу, которую принесла с собой. Она неуверенно улыбнулась Ханс-Петеру. Следы побоев на лице были уже не так заметны.

– Спасибо, что приехал, – сказала она.

С верхнего этажа доносился гул работающего пылесоса. Там была вторая уборщица, которая работала одновременно со сменщиком Ханс-Петера. Он не был знаком с ней, почти никогда не видел.

Ханс-Петер не знал, что сказать.

– Значит, мы тут одни! – пробормотал он и покраснел до самой шеи.

Ариадна была одета в вязаный розовый пуловер с аппликациями в виде цветов, в ушах красовались широкие кольца. Это было так непохоже на нее, она никогда не носила украшений.

– Ты и Криста, – сказал он.

– Да.

– Как вы?

Она нервно улыбнулась:

– Странно, но я будто ничего не чувствую.

Ханс-Петер надкусил сдобу, пальцы стали липкими.

– Да, реакции могут быть запоздалыми, как я понимаю. Наверное, и ты, и Криста сейчас в стадии шока. Как ты думаешь?

– Может быть.

– Вы уже говорили о похоронах?

– Юнас Эдгрен нам поможет. Он коллега Томми. Но мы не будем делать больших похорон, только для семьи, это мы уже решили.

– Понятно.

– А лежать он будет в поминальной роще. Иногда мы с ним говорили о том, что это хорошая вещь. Безымянно, но все же интимно. Уверена, что Томми хотел бы именно этого.

Ханс-Петер налил еще кофе.

– Вы будете жить в Экерё после всего этого? Ты уже подумала?

– Мы переедем, – поспешно ответила Ариадна.

– Найти дешевую квартиру непросто.

– Продадим дом. За него много заплатят.