– У дракона были разные глаза. – Себастьян не стал вдаваться в детали и красочные художественные подробности, резонно решив, что это и есть главный отличительный признак, особая примета, которой от него и добиваются.

Примечательно, что правитель Ледума проявляет такой специфично направленный интерес. И, наоборот, совсем не удивлен известию, что по его городу совершенно свободно разгуливают нелюди. Все это не могло не настораживать.

Но кто он такой, в конце концов, чтобы вмешиваться во внутренние дела Ледума? Этот город никогда не внушал доверия.

– Ты выполнил свою часть сделки? – прямо спросил лорд Эдвард, и что-то в его голосе заставляло занервничать.

Зачем правителю знать об этом? Какого ответа он ждет?

– Не уверен… – немного растерялся Себастьян, призадумавшись. – Если говорить откровенно, я не вполне разобрался… похоже, это действительно та самая девятая башня, но…

– Значит, нет, – резко прервал правитель и разочарованно махнул рукой, давая команду стражам. – Что ж за день-то сегодня такой…

Две тени беззвучно отлипли от стены и грубо вздернули незваного гостя вверх. Себастьян, от греха подальше не рисковавший и пальцем пошевелить во время разговора, задохнулся и чуть не прикусил язык от внезапного подъема.

Едва подняв голову, ювелир оцепенел под немигающим взглядом: лорд Эдвард смотрел насквозь, как если бы тело его было совершенно прозрачным, сделанным из стекла или льда. И что-то такое видел, явно видел своими страшными глазами.

Излучения алмазов создавали информационное искажение пространства и энергетического фона. Смотреть на лорда прямо было нелегко: того окутывало непрерывное мельтешение, какое бывает после чрезмерного напряжения и утомления глаз. Острота углов ауры причиняла физическую боль, терпимую, но навязчивую, временно снижая зрение, вызывая тяжесть в голове и периодические спазмы дыхания.

Однако Себастьян все же не мог отвести глаза и оторваться от удивительных и могущественных минералов: не каждый день выпадает возможность полюбоваться алмазами, отнесенными к категории эталонных. Поистине, такие камни заслуживают пристального внимания любого специалиста!

Один взгляд на руки правителя заставил Себастьяна ощутить холодок между лопаток. За годы, что ювелир вращался в опасном мире минералов, он достаточно поднаторел в этом деле, чтобы уметь различать магов и даже примерно оценивать степень их мастерства. Так же легко, как Искаженных и нелюдей, Себастьян вычислял среди простых смертных тех, кто обладал могуществом драгоценных камней, и никакие ухищрения не могли обмануть его.

Главный признак, который сложно было скрыть, – руки. Работа с тонкими материями придавала им особую изящную форму, делала пальцы чуткими и привычными к нехарактерным для большинства специфичным движениям, неким условным знакам, с помощью которых происходили контроль и корректировка отданных ментальных команд.

Магические пассы.

Движения мага, оперирующего одновременно многими драгоценными камнями, напоминали движения музыканта-виртуоза. Или, скорее, дирижера, который управляет сложным процессом работы оркестра, создавая выразительность, согласованность и стройность исполнения, происходящего в точном соответствии с его волей.

Зауженные от локтя шнурованные рукава лорда Эдварда с головой выдавали руки опытного боевого мага. Пожалуй, самого опытного и умелого из всех, кого доводилось встречать Себастьяну. Впрочем, личных знакомств с магами он старался избегать.

Лорд Эдвард был облачен не в торжественные одежды, а в обычные, однако ювелирам приказали надеть на него лорум, а это значит, встреча, которая состоится – или уже состоялась – здесь, совсем небезопасна. Себастьяну было сложновато представить, кто мог угрожать правителю в его собственном городе, но тем не менее драгоценности тот надел явно не для церемоний.

Лорум правителя Ледума украшали классические бриллианты, ограненные пятидесятисемигранной круглой огранкой. Себастьян высоко оценил профессионализм фамильных ювелиров лорда, совершенно точно рассчитавших пропорции, плоскости и углы. В их опытных руках камни приобрели максимально возможную степень внешнего и внутреннего сверкания, оптическую гармонию и, безусловно, наибольшую красоту. Свет, падающий сквозь верхнюю площадку бриллиантов, преломлялся, отражался от нижних граней и превращался в радугу, после чего беспрепятственно возвращался наружу. Столь превосходная огранка обеспечивала полное раскрытие магических свойств камня: ничто не осталось неиспользованным.

Каково же было изумление Себастьяна, когда, помимо классических бриллиантов на лоруме, он различил на пальцах правителя перстни с так называемыми фантазийными алмазами. Камни эти встречались столь редко, что считались в широких кругах обывателей не более чем выдумкой богатого воображения ювелиров: на десять тысяч бесцветных экземпляров приходился один, имеющий окраску – желтую, оранжевую, зеленую, красную или синюю.

Для цветных алмазов не работали законы ювелирики: такие камни рождались абсолютно любого цвета и оттенка, их гранили по другим правилам, оценивали по иным системам, ухаживали с помощью особых манипуляций. Каждый был уникален, единственен в своем роде и потому не имел цены.

Способности алмазов, обладающих яркой природной окраской, были специфичны и в разы превосходили способности прозрачных разновидностей. А вставленные в редкий сплав черного золота они получали, как считалось, лучшую оправу для выявления магических свойств.

На пальцах правителя сияли минералы густо-золотого, карминного и коньячного оттенка, ограненные причудливым и смелым образом. Похоже, ювелирам удалось достигнуть невозможного, а именно – смешать разные типы гранения. Какой профессионализм и какая смелость! Удачно объединив преимущества классической и фантазийной огранок, они избегли недостатков и той, и другой: бриллиантовая обеспечивала все необходимые оптические свойства короны, а ступенчатая крестовая, которую имели павильоны, позволила сохранить исходный вес уникальных алмазов практически без потерь.

И – о ужас! – редчайшие среди редких, никогда не виденные прежде, оба запястья правителя украшали минералы высшей цветовой группы – карбонадо, черные алмазы.

По сравнению с ними даже алые алмазы не считались настоящей редкостью. По легендам, эти минералы, короли среди драгоценных камней, имели внеземное происхождение и практически не поддавались гранению. Работать с карбонадо мог только специалист высочайшего класса, знакомый с особой технологией треугольной огранки «триллиант» с двадцатью пятью гранями короны.

Воистину, у фамильной службы ювелиров лорда Ледума много работы – содержать в идеальном порядке такие сложные драгоценности!

Черные камни обладали необыкновенной твердостью, превосходящей твердость неокрашенных или цветных минералов, и при этом не имели традиционных свойств алмазов – они были непрозрачны и не сверкали. Однако поверхность их хоть и слабо, но отражала свет, мерцая тяжелым антрацитовым блеском, походившим на блеск отполированной вороненой стали.

Среди ювелиров существовало поверье, что черные алмазы – единственное, что вечно в тленном мире. Они были всегда и будут существовать еще неограниченно долго.

Обладание ими якобы даровало бессмертие. Поэтому, дабы уберечь человечество от столь великого соблазна, все найденные в мире карбонадо когда-то собрал неизвестный великий мастер и вставил в браслеты, считавшиеся непревзойденной вершиной ювелирного искусства.

Прежде Себастьян не сомневался, что это всего лишь красивая сказка, но теперь… Невероятно, но вот они – легендарные «Когти Ворона». Он видит их собственными глазами! Драгоценные камни