— Нет. Хватит, Изабелла. Нам повезет, если мы оба выберемся из этого целыми и невредимыми, но я собираюсь сделать все, что в моих силах. Но что касается нас? Ты солгала, и с нами покончено. Вот так просто. Я уезжаю завтра, а что касается тебя и того, кто окажется счастливчиком сегодня вечером? — Он наклоняет ко мне голову, мрачно улыбаясь. — Я желаю тебе всего наилучшего, будь счастлива девочка.

Затем он поворачивается и выходит из сада, и я чувствую, что, черт возьми, не могу пошевелиться.

Я падаю на траву, мои руки прижимаются к земле, и из глаз начинают капать слезы.

* * *

Я не знаю, как долго я остаюсь в саду, но этого достаточно, чтобы к тому времени, когда я возвращаюсь в дом, отряхнувшись и как можно лучше подкрасив глаза, моя мама сверлит меня взглядом, который говорит, что ей есть что сказать расскажи мне об этом позже. Это не имеет значения. Она не могла сказать ничего такого, что заставило бы меня чувствовать себя хуже, чем сейчас.

Я все еще на грани слез, изо всех сил стараясь сдержать их. Я не знаю, как все так быстро вышло из-под контроля. Это похоже на гребаную жестокую шутку, что мужчина, которого я выбрала в качестве своего тайного любовника, все равно был связан с моей семьей, и в конце концов все это вернулось, чтобы преследовать меня.

Мое время с Найлом было прекрасным и совершенным во всех отношениях, и теперь все это разрушено. Как бы я ни старалась цепляться только за хорошие стороны этого, сейчас я чувствую себя разбитой вдребезги, запятнанной всем этим и нашими последними мгновениями в саду, и я чувствую боль и безнадежность.

— А, я вижу, моя дочь вернулась надышавшаяся свежим воздухом. — Мой отец говорит это весело, но я слышу напряжение в его голосе. Он встает, постукивая по стакану. — Я должен сделать объявление. Как вы знаете, я держал Изабеллу здесь, дома, ради ее помолвки. Я хотел убедиться, что выбор, который я сделал, был лучшим для нашей семьи. — Он колеблется, всего мгновение, и когда он смотрит на меня, я вижу в его глазах что-то почти извиняющееся. Это пугает меня и вызывает холодную дрожь по спине, потому что я вспоминаю, как дрожал голос моей матери ранее на ту же тему… ту, которая волновала ее уже несколько недель.

Что происходит? Я снова хватаюсь за юбку, теребя тюль пальцами, стараясь не смотреть на Найла. Я смотрю на своего отца, когда он стоит лицом к гостям, мое сердце бешено колотится, и жду, когда он объявит, кому меня отдадут.

— Мне доставляет удовольствие, — что-то в его голосе снова дрогнуло на этом слове, но он продолжил, — объявить, что моя дочь, Изабелла Лупе Сантьяго, будет обручена с Диего Гонсалесом в присутствии священника этим вечером и будет освящена в течение двух недель.

Мое сердце на мгновение перестает биться, и я чувствую головокружение. Я думаю, что его здесь даже нет, комната вращается вокруг меня, но, когда мужчина встает с другого конца комнаты, я вижу, что это он. Должно быть, он приехал, пока я была в саду, слишком хорош, чтобы обедать с нами, но не слишком хорош, чтобы заключить союз с моим отцом посредством брака.

Ужас разливается по мне, холодный и заледенелый. Диего пятьдесят пять, если не больше, чем на день, он старше, чем обещал мой отец, и далек от моего представления о привлекательности, но дело не в том, что я возражаю против того, кто он такой. Печально известный своей жестокостью босс картеля… и враг нашей семьи.

Моим отцом манипулируют. Я знаю это, но я ничего не могу сделать, чтобы остановить это, и я чувствую, что меня сейчас стошнит. Диего направляется ко мне, его губы растягиваются в широкой, самодовольной ухмылке, его глаза с вожделением скользят по мне, когда он подходит, чтобы забрать свой приз на глазах у всех. Я вижу, что семейный священник тоже стоит, немного бледный, но он ничего не говорит.

Я чувствую, что могу закричать, ужас клокочет у меня в горле. Я не могу выйти за него замуж, я не могу, думаю я в ужасающей спешке. Я представляю, как меня заставляют лечь с ним в постель, выносить его детей, заставляют подчиняться ему. Мужчина, известный своей жестокостью по отношению к женщинам не меньше, чем кто-либо другой в его окружении, а то и больше, а теперь еще и мой будущий муж.

В нескольких футах от себя, рядом с моим братом, я вижу Найла. У него пустое лицо, в глазах ни капли эмоций, и от этого мне тоже становится дурно.

— Пожалуйста. — Я поворачиваюсь к отцу, зная, что он видит страх на моем лице. — Пожалуйста, не заставляй меня делать это. Я не могу выйти за него замуж! Только не за него…

— Мне жаль, малышка, — тихо говорит он, и мое сердце сжимается от ласкательного имени, которым мой отец назвал меня. — Это была цена за мир с картелем Гонсалеса. В Бостоне будет заключен союз с ирландскими королями и другими союзниками с ними, мир впервые за десятилетия благодаря этому браку. Без этого я не смог бы помешать Диего начать войну. Я не смог бы заключить союз, и мы были бы в опасности. Вся твоя семья…Елена. — На мгновение его лицо становится почти таким же умоляющим, как и мое, он умоляет меня понять. — Разве ты не хочешь, чтобы твоя семья была в безопасности, Изабелла?

— Ты обещал, — беспомощно шепчу я. Диего уже близко, он сжимает в кулаке бархатную коробочку, готовый надеть обручальное кольцо мне на палец.

— Подобное обещание невозможно сдержать, особенно когда от этого зависит безопасность нашей семьи. Твое будущее, и все наше. — Мой отец поворачивается к Диего, чтобы поприветствовать его, и я чувствую, что схожу с ума. Как будто мой мир выходит из-под контроля, швыряя меня в будущее, худшее, чем все, что я могла себе представить раньше.

Я не могу этого сделать. Я не могу. Еще две недели назад я делала только то, что должна была делать. Я взяла для себя одну маленькую вещь, веря, что мое будущее в любом случае останется прежним. Я бы вышла замуж по выбору моего отца, несмотря на то, чего я хочу, но я не могу выйти замуж за Диего Гонсалеса.

Ни за что.

— Я не могу этого сделать, — говорю я достаточно громко, чтобы услышала вся комната, включая Диего,