Режиссер воззрился на брошь с удивлением, потом перевел взгляд на меня, как будто впервые меня увидел, и удивленно проговорил:

– А вы знаете, неплохо… Да нет, это именно то, что нужно! Ну-ка, повернитесь к свету… теперь другим боком… Как раз такую брошь я имел в виду!

Он огляделся по сторонам и хлопнул в ладоши:

– Куда все разбежались? Снимаем, немедленно снимаем, пока не ушло освещение!

Андромеда взглядом поблагодарила меня за спасение, Вася за спиной режиссера жестами выразил свой респект, оператор схватился за камеру – в общем, часа три мы все усердно работали. Михал Михалыч загонял всех, но под конец и сам утомился. Наконец он объявил перерыв, и все потянулись в столовую, где Мегера Викторовна с кривой физиономией приготовила ланч.

Я так устала, что не было аппетита. Хотелось просто посидеть в тишине, и чтобы никто не приставал с разговорами. Но в библиотеке было жарко, душно, валялись разные вещи, так что я решилась приоткрыть дубовую дверь, которая вела в ту самою небольшую комнату, где стояли часы.

Вот интересно, если Мегера Викторовна беспокоится за хозяйское добро, так позапирала бы все двери, меньше было бы проблем! Наверное, хозяин не разрешает.

Я тихонько проскользнула в комнату с часами. Они были на месте, и бронзовый лев смотрел на меня укоризненно. Я отвернулась и опустилась в одно из кожаных кресел, что стояли у камина.

Странно, только вчера я вытащила из часов записку, где указывалось местонахождение ожерелья. Ведь это было на самом деле, и я видела ожерелье воочию, я держала его в руках!

Отчего-то теперь эта мысль не вызывала волнения, наверное, я просто очень устала. Я закрыла глаза. Как хорошо тут, в тишине, и воздух свежий…

И дрема накатила уже мягкой волной, и я опускалась куда-то, и вокруг кружились редкие пылинки в солнечном луче, как вдруг в сон мой ворвался крик:

– Что это? Что это такое?

И меня весьма ощутимо потрясли за плечо.

Очень не хотелось просыпаться. Не открывая глаз, я отмахнулась от крика, как от назойливой мухи… Мухи… Ну конечно, голос принадлежал хозяину дома Андрею Константиновичу. Да вот же он сам предстал перед моими сонными очами.

– Что вы так кричите? – возмутилась я, потому что очень не люблю, когда меня будят подобным образом.

Бывало, Генка как пихнет в бок утром «Где носки, где полотенце? Кофе сварить не может мужу!» А этот тоже выдумал – трясти как грушу! Да еще орет! И вид у него сердитый и грозный, ну да меня теперь ничем не испугаешь.

– Что вы так кричите? – Я поморщилась и прикоснулась к виску, который пронзило болью.

– Я не кричу. – Он сделал шаг назад, увидев, что я окончательно проснулась. – Я хочу спросить…

– Что я делаю в этой комнате? – рассердилась я. – Да отдыхаю вот после тяжелых трудов! А если нельзя входить, то дверь запирайте. Или табличку вешайте, как в музее: «Посторонним вход запрещен»!

– Да я вовсе не это хотел спросить. – Он отступил еще дальше после моей отповеди. – Вот это… – он указал на брошь, – откуда это у вас?

– Ну, знаете! – Сон слетел с меня вместе с усталостью. – Что вы себе позволяете? Думаете, ваша Мегера Викторовна права и я пришла сюда шарить по укромным местам в поисках того, что плохо лежит? Не беспокойтесь, эта брошь всего лишь из серебра, и никакими бриллиантами тут и не пахнет, это горный хрусталь!

– Послушайте! – На этот раз голос его звучал твердо. – Я не выпущу вас из этой комнаты, пока не узнаю, откуда у вас эта брошь. Это очень важно!

– Это подарок, – угрюмо сказала я, – мне ее подарили, потому что «Ж» – начальная буква моего имени. Меня зовут Жанна.

– А меня – Андрей. – Он шагнул ближе.

– Мы уже встречались… – Я отвернулась.

– Ну да, вчера… тут…

– Не только. Неделю назад, в библиотеке, еще портрет Марии-Антуанетты рассматривали.

– Так та покойница были вы? – Он рассмеялся, и морщина на лбу разгладилась, от этого лицо помолодело.

Симпатичный такой мужчина, приятный во всех отношениях… только не для меня…

– Мне пора. – Я попыталась подняться из мягкого кресла.

– Постойте! – спохватился он. – Подождите! Я вам должен сказать… Хотя… дайте слово, что не уйдете, я вернусь через пять минут. Это очень, очень важно!

– Хорошо…

Он убежал, а я, сидя в кресле, попыталась пригладить волосы и решила, что, если сейчас явится сюда Мегера Викторовна и начнет шипеть, я убью ее вот этими бронзовыми часами.

Он вернулся через четыре минуты. И протянул мне коробочку из синей мягкой кожи. А там, внутри, лежала точно такая же брошь, стилизованная в виде буквы «Ж». Такая, да не такая.

Я не слишком разбираюсь в бриллиантах, у меня их нет, но тут все было ясно. Светлый металл, платина или белое золото. И бриллианты. Не слишком крупные, но много. И все это сверкало…

– Какая красота… – Я отколола свою брошь и положила рядом. Разумеется, она никак не смотрелась в таком соседстве, но видно было, что они совершенно одинаковые.

– Не сочтите меня ненормальным… – Андрей Константинович присел рядом и потер лоб. – Дело в том, что я… когда-то давно я видел сон…

Я хотела вылупиться на него в полном удивлении и удержалась с большим трудом. Только ненормальные пересказывают мало-знакомым людям свои сны, но Андрей Константинович совсем не был похож на ненормального.

– Мне снилось… – продолжил он с какой-то странной неуверенностью, неожиданной в таком большом и сильном человеке, – мне снилось, что я вхожу в какую-то комнату и вижу на диване спящую полусидя женщину. Эта женщина была в длинном платье голубого шелка, лицо ее закрыто вуалью, а на груди у нее брошь… точно такая брошь из белого металла с бриллиантами. Я подошел к этой женщине, сердце мое забилось. Мне мучительно хотелось поднять вуаль и увидеть ее лицо. А еще… – он взглянул на меня смущенно, – еще мне хотелось поцеловать ее. Разбудить ее поцелуем. Но едва я протянул руку, чтобы поднять вуаль, – мой сон оборвался…

– Прямо «Спящая красавица», – фыркнула я насмешливо. Хотя… мне вовсе не хотелось смеяться над ним. Такое взволнованное, растерянное у него было лицо.

Но он, к счастью, не заметил моей насмешки. Он продолжал горячим запинающимся голосом:

– То есть, я сказал вам неправду… не всю правду. Я видел этот сон не один раз… Да что там, я и сейчас вижу его почти каждую ночь. Эта спящая женщина всегда по-разному одета: на ней то пышное старинное платье с кринолином, то маленькое черное платье, то простые джинсы и свитер, только брошь всегда одна и та же, вот эта самая брошь. И лицо всегда закрыто вуалью…

Я представила, как смешно выглядит вуаль с джинсами, и тихонько хихикнула.

На этот раз он это заметил.

– Вам все это кажется смешным? Я понимаю, это действительно звучит очень глупо, но для меня это так важно… Почти каждую ночь я вижу эту женщину, почти каждую ночь пытаюсь увидеть ее лицо… Я не сомневаюсь, что это не простой сон, что это – моя судьба!