часа назад, вырулили на заброшенную, очень старую дорогу и еще километров на сто забрались вглубь губернии. Остановились на привал только когда нашли огромное поле, заросшее сорняками. Такими высокими, что они скрывали крышу «буханки». Ближайшие деревья, где могли располагаться вороньи гнезда было метрах в ста от нашего временного лагеря, а границу поля патрулировала белка. Так что хоть ненадолго, но мы позволили себе расслабиться.

Луч фонарика, частично скрытый рукой священника, указал на первую точку.

— Здесь место силы, — сказал Гидеон. — Очень старое, здесь чуть ли не тысячу лет назад языческим богам поклонялись. И судя по знакам, вот в этом лесочке что-то типа храма у жрецов Грешников.

— А зачем его в такой глуши держать, почему не в местной столице? — Банши дернула руку Гидеона и переместила фонарик в центр губернии, на самую большую точку.

— Потому что, если они качают из него кровь или заставляют принимать участие в каких-то ритуалах, то это будут делать верховных жрецы, а они пасутся здесь, — священник вернул луч фонаря, а потом провел его в сторону. — Или здесь. В месте первого крупного разрыва, который запустил цепочку последующих открытий и, собственно, краха губернии.

— А третье?

— Земли Львова, старые, еще с времен до катастрофы, там крепость целая, — пожал плечами Гидеон и сдвинул луч света вверх, подсветив довольно большое озеро. — Кому, как ни ему доить Императора?

— Так, а мы где сейчас? — я попытался запомнить и прикинуть возможный путь, Император, конечно, важен, но у меня и свои планы были.

— Ближе всего зона с разрывом, — Гидеон ткнул в место, где мы и провел линию, до второй точки.

— Значит туда. Если не найдем государя, так хоть разрыв прикроем, — предложила Банши.

Возражений не последовало. Только, глядя на карту, было понятно, что «буханка» — не лучшее средство передвижения. И какой-нибудь небольшой, но шустрый баркас подошел бы больше для маневров по огромному количеству местных речек. Про болота так вообще проще промолчать.

Гидеон долго прикидывал оптимальный маршрут. Но как ни крутил, все равно выходило, что моторку надо бросать. Потом одолжить у кого-нибудь лодку, а потом еще все равно топать пешим ходом по болотам. Можно было иначе, но сильно в объезд и мимо крупных поселений, где остаться незамеченными было бы проблематично.

И мы пошли.

«Буханка» сопротивлялась долго, будто дед из нее ушел, а характер остался. Пробиралась через такие дебри, через которые и танк бы, наверное, не проехал. Трижды ее вытаскивали, рубили молодые елки, чуть ли не прокладывая новые дороги. Но добрались дальше, чем планировали. Нашли разрушенную мельницу на небольшой реке, спрятали там моторку и откопали старую лодку. Привели ее в порядок и на следующее утро уже топали оставшиеся двадцать верст по болотам.

Заросли, одичали и опухли от комаров и мошкары. И если сначала делали все, чтобы не встретить Грешников, то сейчас дошли до такой точки кипения, что, когда Гидеон сказал, что мы почти на месте, Банши чуть не расплакалась от счастья. И я готов был ее поддержать, почесывая грязевую корку из тины и пыли, выросшую вместо бороды.

Но когда между деревьев появился просвет, оказалось, что мы рано радуемся.

В просвете была пустота — выжженная земля, пережившая не одну бомбежку. Обугленные искривленные пеньки, расколовшиеся камни и вздыбившаяся земля с огромной воронкой посередине.

— Это как понимать? — я кивнул Гидеону на пепельную землю.

— Разрыв, видимо, истощился, — пожал плечами священник. — Я такого еще не видел, только слышал.

— Я видела, — вздохнула Банши. — Если разрыв не закрыть, то со временем, когда он потеряет силу, он не исчезает, а становится вот таким вот образцово показательным бо-бом!

— И что? Грешники об этом не знали?

— Должны знать, скорее всего, не рассчитали просто, — Гидеон окинул взглядом выжженную землю, занимающую примерно три футбольных поля и развернулся обратно. — Вот поэтому их и надо закрывать, а не тянуть дармовую силу. Поехали, время теряем.

Вернулись к «буханке» и по дороге к жреческому храму даже немного пришли в себя. Натолкнулись на охотничью избушку, нашли внутри следы недавней зимовки и немного съестных припасов. Помылись, просохли и, наконец-то, выспались.

Уходить не хотелось — горячая еда, теплый очаг и давящее тоскливое чувство, что, возможно, последний раз так сидим. В этой губернии так точно.

Банши лепит бомбы из того, что осталось и нашлось в моих запасах. Гидеон мерно бормочет, перечитывая свою книгу, а я в гипнотическом полудреме смотрю на огонь и «общаюсь» с дедом.

Но как только наступила ночь, снова отправились в путь. А через два дня еще раз спрятали «буханку», еще день провели в какой-то холодной яме, прячась от проходящего мимо поискового отряда Грешников. Легко могли перебить их, но тогда вся округа бы поняла, где мы находимся.

И только на пятый день Гидеон сказал, что мы пришли и отправил меня на разведку.

* * *

Поселение Грешников расположилось на реке довольно узкой, но по заверениям Гидеона очень глубокой реке. Подойти близко мы не смогли — вокруг деревни со стороны леса было, как минимум, два охранных периметра. Первый — вороньи гнезда на деревьях и странного вида резные столбы на земле. Метра два в высоты с вырезанными лицами, искривленными гримасами боли и отчаянья. Стиль, как у древних языческих, но исполнение более детальное.

«…их не вырезают, там души людей внутри…» — поморщился Ларс.

«…злые или за нас?» — спросил Муха.

«…тебя бы так раскорячило в древесине, ты бы за нас был?»

«…типун тебе на язык…» — фыркнул Муха, но потом добавил: «…я бы всегда за вас был…»

— А если серьезно? Просто пугачи или опасные?

«…не пугачи, что-то типа завесы… посмотри за них через ауру, там пустота сплошная будет…» — ответил профессор на мой мысленный шепот: «…а вот те, которые дальше, те опасные…»

Я последовал совету и переключился на ауру. И, действительно, ничего не увидел. Сами столбы и гнезда над ними худо-бедно, но светятся, и даже какой-то зверек перед