– Ты невероятна. И, поскольку я прав, я выиграл, – прошептал Джулиан. – В качестве приза я хочу, чтобы ты лишилась рассудка в моих руках и выкрикнула мое имя.

И его язык снова скользнул внутрь.

– О боже, Джуль!

– Это не крик, а вопрос или просьба.

И сделал это снова.

Феба вцепилась ему в волосы, схватила за плечи. Он должен был держать ее, поскольку ноги окончательно отказались ей служить. Колени предательски подогнулись. Его плечи оказались такими крепкими, что это пугало. Не было сомнений в том, что он, как атлант, мог удержать на них небо.

Она интуитивно стала двигаться ему навстречу, пытаясь уловить ритм. Восхитительное тепло и бархатная мягкость его языка дарили именно то, что ей было необходимо – как бы это ни называлось. И когда в комнату проникли последние лучи заходящего солнца, Феба поняла, что пропала. Она больше не принадлежала себе. Она слышала свое тяжелое дыхание, будто доносившееся извне, и задыхалась от наслаждения, такого острого, что граничило с болью.

Задрожав, она выгнулась ему навстречу. Ледяной жар опалил кожу. Каждая клеточка ее тела пела, купаясь в море блаженства.

Она впилась ногтями в плечи маркиза. Теперь она чувствовала, как в ней нарастает нечто большое, неведомое, поднимается волна, грозящая захлестнуть ее целиком. Похоже, она вот-вот умрет. Ну и пусть. Она этого хочет. Это ей нужно.

Теперь в нежную расселину скользнул его палец.

– Джуль… я… пожалуйста…

Море пылающих звезд обрушилось на нее, вырвали ее душу из тела и унесли в даль, к непередаваемому, почти невыносимому и неописуемому блаженству.

И Феба действительно выкрикнула его имя.

Она чувствовала, как ее обхватили сильные руки, удерживая на весу. Иначе она бы обязательно рухнула на пол. Вместо этого она уронила юбку на голову Джулиана.

Возвращение в собственное тело происходило медленно, постепенно. Сначала Феба поняла, что дышит, потом ощутила жар кожи. Затем она почувствовала руки и ноги. Вот только чьи? Она не могла понять, что кому принадлежит. Ей нужно было время, чтобы отделиться от мужчины. Который как раз пытался выпутаться из ее юбок.

Когда маркизу это удалось, он медленно встал. Феба, к которой уже вернулось зрение, подняла на него глаза. И у нее снова перехватило дыхание. Его возбуждение было настолько сильным, что поневоле возникал вопрос: теперь, после всего, что дал ей, наверное, он имеет право рассчитывать на ответную… любезность. И ей захотелось бежать.

– Где кот? – Его голос звучал потрясенно.

– Под кроватью. Это его привычное убежище. А что?

– Если я возьму тебя здесь и сейчас, на этой кровати, он набросится на меня?

– Попробуй и увидишь.

– Это приглашение, мисс Вейл?

Ей потребовалась вся сила воли, чтобы спокойно ответить:

– Ни в коем случае.

Феба внимательно всмотрелась в его лицо. Не приходилось сомневаться: он думает, что ей сказать, и один за другим отвергает возможные варианты. Может быть, размышляет, как ее убедить? В конце концов он шумно вздохнул, протянул руку и заправил ей за ухо выбившуюся прядь. Ощущение было, словно ее погладил лапой медведь. Нежность не была его природным качеством или была, но он не позволял ей проявляться. Далеко не все и не всех он допускал в свою жизнь.

Фебе больше нравился этот мужчина, когда он был смущен, неуверен, потерян.

Джулиан тяжело опустился на кровать и уткнулся лбом в ладонь. Неудачно. Боль напомнила о шишке, и он сразу поднял голову. Феба расправляла юбки.

Тело ее еще подрагивало – сказывались последствия пережитого впервые наслаждения. В зеркале над столом она видела, что ее кожа покраснела – везде, где было видно. Врать себе не имело смысла, и она мысленно отметила, что выглядит красивой и развратной. И испытывает радость, хоть и с привкусом горечи.

– Я бы очень хотел заняться с тобой любовью, Феба.

Драйден казался несчастным и очень уязвимым – с шишкой на лбу, множеством царапин от кошачьих когтей и необычайно возбужденным.

– Знаю.

Маркиз взглянул на нее с надеждой, но, увидев выражение ее лица, мрачно усмехнулся и отвернулся к окну.

Некоторое время оба молчали.

– Мне жаль, что я оставляю тебя в таком состоянии.

Как неловко! Но таким образом она давала понять, что намерена уйти.

Джулиан невесело хохотнул.

– Поверь, мне уже доводилось оказываться в такой ситуации и раньше. Переживу. Это не смертельно. Просто… – Он замолчал. – Если бы ты только знала, что я чувствовал, когда… – Он снова замолчал. – Понимаешь, все, что сейчас произошло между нами – слабая тень того, что могло бы быть. Все было бы волшебно. У меня есть опыт, нравится тебе это или нет, и, скажу честно, я еще никогда не испытывал такого сильного желания. Никогда ни с кем я не испытывал такого… взрыва.

Желание? Это любовь, глупый ты человек, хотела она сказать, но промолчала. Она причина всего – шишки, царапин и желания.

– Знаю, – коротко сказала Феба.

– Разве тебе было плохо? Кстати, я не знал, что школьная учительница знает столь восхитительно грязные слова.

Феба улыбнулась.

– Это было необычно.

Его глаза расширились, и он расхохотался. Впрочем, его взгляд оставался серьезным.

– Похоже, ты опекаешь меня?

Она пожала плечами.

– Я знаю, что ты меня хочешь. Именно меня. – Маркиз встал и сделал шаг к ней. Он опять оказался рядом. Она могла прикоснуться к нему, почувствовать его запах. И, разумеется, мечтала снова оказаться в его объятиях. Но сдержалась. Жизнь научила Фебу быть сильной.

Джулиан провел пальцем по ее губам.

– Ты хочешь меня, – повторил он, но теперь это утверждение звучало, как мольба. – Меня и никого другого.

Она ощутила его дыхание на своих губах. Если он ее поцелует, она пропала. «Поцелуй меня».

«Пожалуйста, не целуй».

– Вас многие хотят, лорд Драйден, – сказала она с напускным легкомыслием. Маркиз застыл и спустя мгновение отдернул руку.

Он выглядел таким обиженным, что Фебе захотелось его утешить. Но кто утешит ее?

Ничего не изменилось. Он не предложил ей ничего нового.

– Вы не могли бы раздобыть какую-нибудь корзинку, чтобы я могла отнести Харибду к Силверторнам, и найти для меня извозчика.

Кот услышал свое имя и, лениво потягиваясь, выбрался из-под кровати. Феба опустилась на колени и поправила сбившийся бантик на его шее.

Маркиз внимательно наблюдал за этой парочкой.

– Зачем исчадью ада бант? Чтобы выглядеть безобидно?