— Да? — послышался голос Пендергаста.

Издалека Д'Агоста услышал звон ключей.

— Я на углу, — ответил он.

— Очень хорошо. Иди, не привлекая внимания, до дома 24 на углу Вест и 72-й улицы. Здание отчасти жилое, отчасти коммерческое. В рабочие часы вход закрыт, но консьерж обычно впускает тех, кто прилично выглядит. Спустись в подвал и отыщи дверь под номером В-14. Проследи, чтобы рядом никого не было. Затем медленно постучи семь раз. Понял?

— Да. — Телефон замолчал.

Убрав трубку, Д'Агоста перешел улицу и направился к парку. Впереди, на углу, заметил здание с башенками песочного цвета. Оно напомнило ему дом из мультфильма Чарльза Адамса. Внизу, возле внушительного парадного входа в готическом стиле, стояла будка швейцара. Поблизости прогуливались два полицейских в форме, и на Сентрал-Парк-Вест стояли припаркованные полицейские автомобили.

В ход, похоже, пошла тяжелая кавалерия.

Д'Агоста замедлил шаг, приблизился к зданию, поглядывая на полицейских.

Дом двадцать четыре был большим строением, занимавшим половину квартала. Д'Агоста посмотрел по сторонам и, не увидев никого подозрительного, позвонил. Консьерж открыл дверь, и Д'Агоста быстро вошел.

Вестибюль был маленький и темный, стены облицованы грязно-серым мрамором. Д'Агоста кивнул консьержу и спустился по лестнице. В подвале был коридор с металлическими дверями, отделенными друг от друга равными промежутками. В течение минуты Д'Агоста отыскал дверь с надписью В-14. Снова оглянулся, постучал семь раз, как и было условлено.

Сначала было тихо. Потом раздался звук отодвигаемого засова. Дверь открыл человек в черно-белой ливрее. Он осмотрел коридор и кивнул Д'Агосте, чтобы тот прошел.

Д'Агоста оказался не в комнате, а в очень узком коридоре, уходящем в темноту. Швейцар включил фонарик и куда-то его повел.

Казалось, они шли целую вечность. Поначалу стены были из шлакобетона, потом кирпичные, затем штукатуренные, потом — снова кирпичные. По пути коридор расширялся, затем так сильно сужался, что Д'Агоста касался стен плечами. Несколько раз они сворачивали налево, затем направо. Вошли в крошечный двор, чуть шире вентиляционной шахты, и высоко над головой Д'Агоста увидел кусочек голубого неба. Ему показалось, что он находится в основании дымохода. Затем поднялись по короткой лестнице. Большим старомодным ключом швейцар открыл еще одну дверь, после чего они вошли в еще один узкий коридор.

Этот коридор закончился маленьким служебным лифтом. Швейцар отворил медную решетку, отпер дверь лифта другим ключом и сделал Д'Агосте приглашающий знак. В кабине швейцар взялся за большую круглую ручку. С протестующим пыхтением лифт пошел вверх.

Окна в старинной двери не было, и Д'Агоста не знал, сколько этажей они проехали — то ли четыре, то ли пять. Лифт остановился, и швейцар распахнул дверь. Когда он отодвинул бронзовую решетку, Д'Агоста увидел короткий коридор, а в нем — единственную дверь. Дверь эта была отворена. Пендергаст стоял в комнате, на сей раз одетый, как обычно, — в черный костюм.

Д'Агоста остановился, глядя на друга. Воскреснув после итальянского происшествия, он постоянно носил ту или иную личину: его лицо или одежда, или и то и другое были изменены. Теперь Д'Агоста видел его таким, каким он был на самом деле.

— Винсент, — сказал он, — входи, пожалуйста. — Пендергаст пригласил его в маленькую, почти безликую комнату. У одной стены стоял дубовый комод и кожаный диван, возле другой — рабочий стол. На столе стояли четыре ноутбука и несколько внешних систем хранения памяти. Должно быть, подумал Д'Агоста, они объединены в сеть. В торцевой стене комнаты имелись две двери, одна закрыта, за другой, распахнутой, маленькая ванная комната.

— Это и есть твоя квартира в Дакоте? — недоверчиво спросил Д'Агоста.

Лицо Пендергаста осветила слабая улыбка.

— Нет, — сказал он, закрывая дверь. — Моя квартира выше этажом.

— А это что за место?

— Считай его лазейкой. Высокотехнологичной лазейкой. Ее устроили в прошлом году по совету моего знакомца из Огайо, когда его услуги были временно недоступны.

— Но ты не можешь оставаться здесь. Полицейские рыщут повсюду. Я только что от Лауры Хейворд. У нее есть главный подозреваемый.

— Я.

— Но как, черт побери, ты об этом узнал?

— Я знаю об этом уже несколько дней.

Глаза Пендергаста метались с монитора на монитор, руки летали по клавишам.

— Явившись на место убийства своего друга, Майкла Декера, я обнаружил в его мертвой руке несколько волосков, светлых волосков. У моего брата другие волосы — рыжеватые. Тут же я понял, что план Диогена был еще «интереснее», чем я предполагал. Он не только убивал близких мне людей: свои преступления он планировал повесить на меня.

— А как же письма, которые посылал тебе Диоген? Разве они не указывают на то, что он жив?

— Нет. Вспомни странный почерк, почерк, который, как я сказал, показался мне странно знакомым. Это был мой почерк, но измененный так, чтобы эксперт посчитал, будто я специально старался его изменить.

Д'Агоста помолчал, переваривая информацию.

— Почему ты об этом не сказал?

— Я не видел причины нагружать тебя до времени этой информацией. Когда нашел эти волоски, понял, что Диоген и другие места преступлений снабдил фальшивыми свидетельствами. Уверен, во время моего излечения в Италии он прикарманил все вещдоки, которые должны были понадобиться ему в будущем, включая и мою кровь. Так или иначе, полиция непременно вышла бы на меня. Я надеялся, что в моем распоряжении будет побольше времени. Хейворд проделала работу, достойную похвалы.

— Это не все. Лаура попросила меня выдать тебя. Они разыскивают тебя. Ты не можешь здесь оставаться.

— Напротив, Винсент. Я должен здесь остаться. Это единственное место, оборудованное всем, что мне сейчас необходимо, — это как похищенное письмо из рассказа Эдгара По: меньше всего они ожидают найти меня в собственном доме. Присутствие полиции — пустая формальность.

Д'Агоста уставился на него.

— Так вот как ты узнал, что Диоген не включит в число своих жертв Лауру. Она расследует убийство Дучэмпа. Он ставил на то, что она заподозрит тебя.

— Вот именно. Теперь поставь сюда стул, и я покажу, что делаю.

Пендергаст обвел рукой четыре ноутбука.

— Эти компьютеры подключены к городской сети с уличными камерами слежения вместе с двумя главными частными системами, например, банками и банкоматами. — Он указал на один из экранов, который разделился на дюжину маленьких окон: в каждом черно-белом окне видны были улицы, перекрестки и площади.

— Зачем?

— Я убежден в том, что «совершенное» преступление Диогена состоится где-то в районе Манхэттена. Ты не можешь передвигаться по городу, такому как Нью-Йорк, без того чтобы тебя не сфотографировали, не прослушали или не зафиксировали тем или иным способом твое присутствие.

— Но Диоген наверняка изменил облик.

— Для большинства — да, но не для