Зарубежные психиатры охотно анализируют поведение персонажей поп-культуры, и иногда этот интерес перерастает в серьезные исследования и даже забавные дебаты. Много шума наделала опубликованная в 2007 г. в журнале Psychiatry Research статья «Страдает ли Энакин Скайуокер от пограничного расстройства личности?»{506}. Ее написали ученые из Госпиталя Тулузского университетского и Французского центра исследований прикладной психологии. Руководитель исследования Эрик Буи и его коллеги утверждали, что Энакина в Дарта превратила не Темная сторона Силы, а определенные нарушения психики. Они нашли у киногероя целый ряд симптомов ПРЛ.

По мнению исследователей, Энакину не хватало типичной джедайской выдержки и у него были заметные проблемы с импульсивностью и управлением гневом. Своих наставников он то идеализировал, то ни в грош не ставил. Очень боялся одиночества – и именно страх потерять жену Падме заставил Энакина стать сообщником ситхов. «От перехода на Темную сторону Силы Скайуокера могла бы уберечь психотерапия», – предположил Эрик Буи. Ученые считают, что психологический портрет протагониста «Звездных войн» сильно повлиял на популярность фильма среди подростков, которые легко идентифицируют себя с такого рода персонажем (эмоциональность, импульсивность и бескомпромиссность «пограничников» похожи на мировосприятие типичного тинейджера).

Впрочем, не все психиатры согласились с этой точкой зрения. Специалист по ПРЛ Ренди Крегер написала возмущенную статью в Psychology Today, отстаивая честь знаменитого героя киносаги. Она считает, что у Энакина нет свойственных «пограничникам» проблем с самоидентификацией: наоборот, у него развитое чувство собственного достоинства и он отдает себе отчет в том, что он сильный джедай и отличный пилот. К тому же у него нежные и близкие отношения с матерью и женой, а люди с ПРЛ не так легко подпускают кого-то к себе и с трудом сохраняют стабильные отношения. Кроме того, совершая аморальные поступки, Скайуокер понимает, что творит, и идет на это вполне сознательно – в отличие от «пограничников», которые часто не могут управлять собой. И наконец, расстройство личности должно иметь один и тот же паттерн на протяжении всей жизни, но Энакин таки превращается в Вейдера, после чего теряет многие гипотетические черты ПРЛ{507} и становится просто классическим кинозлодеем. Мы, как и Ренди Крегер, полагаем, что диагноз тут несколько притянут за уши, – но французские ученые настолько уверены в своей правоте, что используют материалы из «Звездных войн» при обучении студентов.

Этот же диагноз часто ставят и некоторым знаменитостям – в списке «подозреваемых» значится сама Мэрилин Монро, Курт Кобейн, Эми Уайнхаус, а также «Клуб 27» (условное название группы культовых рок- и блюз-музыкантов, умерших в возрасте 27 лет) практически в полном составе, включая Джима Моррисона и Дженис Джоплин – про этих двоих вышла целая книга под названием «Жить в мертвой зоне» (Living in the Dead Zone), авторы которой красочно описывают воображаемые сеансы психотерапии с рок-звездами. У всех этих личностей в анамнезе нестабильные отношения, импульсивные поступки, резкие эмоциональные перепады и отраженные в личных записях или текстах песен чувства пустоты и потерянности, проблемы с алкоголем и наркотиками – популярный набор «пограничников». Но примеров из биографии, конечно, недостаточно для официального психиатрического заключения – так что эти диагнозы так и остаются всего лишь гипотезами, весьма лестными для менее знаменитых людей с ПРЛ (ведь это предполагает, что человек с расстройством может добиться больших успехов).

Еще десять лет назад ученые считали, что гены играют решающую роль в развитии пограничного расстройства личности – вероятность унаследовать заболевание от родителей, по их мнению, составляла около 70 %{508}. Однако эти данные не учитывали фактор воспитания, и в 2007 г. оценка была снижена до 27 %{509}. Но исследований среди идентичных близнецов (они делят 100 % генов, поэтому их удобно изучать и сравнивать с многояйцевыми близнецами для проверки гипотезы о наследуемости) проводилось относительно немного, так что нельзя сказать, что эта информация очень надежна. Исследования ближайших родственников показывают, что у ребенка или брата/сестры больного ПРЛ в 10–20 раз больше шансов заболеть пограничным расстройством, чем у человека, в чьей семье никто этим недугом не страдал, но, конечно, нельзя полностью гарантировать, что причина точно в генах, а не в воспитании. Тем не менее вполне возможно, что какая-то группа генов делает человека более уязвимым к расстройству, хотя ученые пока так и не смогли назвать конкретные комбинации. Существует также гипотеза, что ген DRD4, который ассоциируется с любопытством и импульсивностью, может иметь отношение и к пограничному расстройству{510}.

Ученые предполагают, что все расстройства личности так или иначе связаны с психологическими потрясениями, пережитыми в детстве. Это относится и к пограничному расстройству личности{511}. Многие исследования показывают тесную связь риска развития ПРЛ с психологическими травмами, полученными в раннем возрасте{512}, – речь может идти об эмоциональном, физическом и/или сексуальном насилии со стороны родителей или опекунов либо о потере близких. Эмоциональная отчужденность родителей или отрицание ими значимости мыслей и чувств ребенка тоже может подтолкнуть развитие болезни – например, если взрослые запрещают малышу выражать огорчение и наказывают за любые проявления дурного настроения. Из-за этого дети перестают доверять как собственным эмоциям, так и близким или потенциально близким людям. А с возрастом человек так и не приучается нормально выражать свои чувства, его все время мотает между двумя крайностями – подавлением переживаний и их хаотическим и неконтролируемым выражением. Эти же обстоятельства могут привести и к расстройствам привязанности – не имея опыта доверительных отношений, человек с ПРЛ склонен то остро нуждаться в заботе и идеализировать потенциальных партнеров, то бояться чрезмерной близости с другими людьми и отталкивать их при малейшем, часто необоснованном, подозрении в ненадежности.