Теперь же, не находя в себе желания ответить на Аннушкин каприз, он чувствовал то, что, бывало, чувствовал в малознакомой компании – когда для объяснения какой-нибудь своей мысли собирался рассказать анекдот и вдруг понимал, что делать этого не надо: слишком по-разному он с этими людьми думает, слишком по-разному они прикасаются к жизни, чтобы можно было подробное объяснение заменить кратким анекдотом.

Но Аннушкиным жалобам на еду Александр обрадовался.

– Давай из ресторана что-нибудь принесу, – предложил он.

Ему хотелось уйти. Острая, не физическая боль в сердце стала вдруг так сильна, что он не мог оставаться в палате.

– Ой, здесь такой ресторан в Курхаусе! – вспомнила Аннушка. – Называется, представляешь, «Бель Эпок». Значит «Прекрасная Эпоха». Там суп черепаховый – о-бал-деть!

– Ну, принесу суп. Где этот Курхаус?

– Курхаус-то рядом. У них там и концертный зал, и казино, и термы даже. Но черепаховый суп нести не надо, – отказалась Аннушка. – Его именно там надо есть, именно в том ресторане. Комплекс – обед плюс впечатления, – пошутила она. – Зайди лучше в кафешку какую-нибудь, тут полно. Правда, скучные все, но готовят вкусно. И вина возьми, – добавила она, когда Александр уже стоял в дверях. – Здесь же рейнское вино делают. Прелесть нереальная, даже лучше, чем во Франции.

Обед для Аннушки он купил быстро. Кафе в Висбадене, как во всяком европейском городе, в самом деле было много. В ближайшее от больницы он и зашел. Правда, что именно она любит, вспомнить не сумел, поэтому заказал то, что посоветовала улыбчивая хозяйка.

Александр решил не отправлять обед в больницу с рассыльным и сел за столик на открытой веранде, ожидая, когда все будет готово.

Он говорил себе, что просто хочет побыть в одиночестве. И понимал, что это неправда. Никакой сугубой склонности к одиночеству у него не было. Просто выходные не состоялись. Что ж, он уже не мальчишка, мечтавший полазать вволю по чердакам. Он взрослый человек. Даже слишком взрослый.

К счастью, долго отгонять от себя эти мысли ему не пришлось. Обед приготовился быстро – уже через пятнадцать минут Александр принял от хозяйки керамические судки, которые она для удобства поставила в специальный плетеный ящик с ручками.

Из-за дверей палаты доносился Аннушкин голос.

«Кто это у нее?» – удивился Александр, останавливаясь перед дверью.

Но тут же понял, что она просто разговаривает по телефону.

– …ни секунды не пожалела, – сказала Аннушка. – Прикинь: сразу приехал! Ты таких мужиков знаешь, тем более его уровня, которые все бросят и к травмированной жене сразу прилетят? Нет, такого надо руками, ногами и зубами держать… Да… Ага… Конечно! Ой, ну я, по-твоему, совсем дура, что ли? Что значит, «может, еще и не посмотрит»? А я его каким образом на себе женила? Потому что от жены налево посмотрел. Так где гарантии, что еще раз не посмотрит? Конечно, посмотрит! И не раз, и не два. Тут все дело в том, чтобы в нем азарт к себе удержать… Ага… Инка, можешь мне поверить, сто раз проверено! Мужики только азартом и живут. И секс для них тоже азарт, больше ничего. Кончится азарт – все, до свиданья, пошел новую подружку искать… Ну, я же и говорю: вот и надо, чтоб не кончился. Все дело в методах.

Александр отошел от двери.

Второй раз он узнавал что-то новое о своей молодой жене из ее случайно подслушанной болтовни. Хотя, собственно, что нового он узнал об Аннушке и в этот раз, и в прошлый? Что она обладает здравым и быстрым умом? Это он заметил в ней и сам, и заметил сразу. Это ведь и привлекло его к ней. Ну конечно это. Или… Азарт?

Слово, произнесенное Аннушкой, вцепилось в его сознание мертвой хваткой. Он понял вдруг, что она права. И это так поразило его, как будто он узнал о себе какую-то постыдную подробность.

Значит, все только так и обстоит? У него, как и у всех мужчин? Ему нужно лишь возбуждать в себе азарт снова и снова, и этим определяются все его поступки?

– Вы супруг фрау Ломонософ? – услышал Александр.

Он обернулся. Рядом с ним стоял высокий элегантный мужчина во врачебном халате – видимо, тот самый доктор, которого Аннушка назвала красавцем. Взгляд у него был доброжелательный. Вопрос он задал по-английски.

– Да, – ответил Александр. По-английски он говорил с русским произношением, но внятно. – Как вы оцениваете ее самочувствие, доктор?

В Курхаус он все-таки попал, правда, уже вечером.

Аннушка сама настояла, чтобы Александр туда пошел.

– Целый день ты со мной возишься, Саша, – с самой милой из своих улыбок сказала она. – То с обедом, то с визой. Отдохни, расслабься. В казино сходи. Тут же казино знаменитое. В котором Достоевский последние штаны проиграл.

Видимо, проигрыш Достоевского в висбаденском казино был такой достопримечательностью этого роскошного курорта, что о ней знала даже Аннушка, которая вообще-то не интересовалась подробностями жизни несовременных знаменитостей.

Курхаус оказался большим зданием в самом центре города. Он издалека поражал своей строгой красотой. Александр прошел мимо огромных узловатых платанов, которым на вид было больше ста лет, и сразу увидел широкий разлет его фасада, строгую стройность шести классических колонн.

У входа стояли две мраморные статуи. В детстве Александр пережил увлечение мифологией, поэтому до сих пор знал некоторых олимпийских богов и богинь в лицо. Одна из статуй изображала Гебу, богиню вечной молодости.

Он поднялся по широкой лестнице, прошел мимо бронзовых канделябров, львов и сфинксов, и дверь медленно закружилась перед ним, пропуская внутрь.

Ему показалось, что он попал в другой мир. Совершенная строгость и стройность, которая отличала Курхаус снаружи, внутри сменялась такой же совершенной роскошью.

Фойе было в полном смысле слова необъятным. Пол, отделанный белым, черным и красным мрамором, простирался, казалось, в бесконечность. Потолок устремлялся вверх белым куполом, при взгляде на который кружилась голова. Бронза на капителях колонн, сияющие золоченые люстры, мозаики, скульптуры, витражи – все здесь было создано для того, чтобы поражать воображение.

«Неужто Достоевский штаны здесь проигрывал? – подумал Александр. – Да ему сюда войти и то страшно должно бы было! Хотя почему же? Мне ведь не страшно».

Наверное, в казино можно было войти и с улицы, необязательно было проходить через анфиладу сменяющих друг друга залов, отделанных с невероятным разнообразием – от торжественного, в золоте и бронзе, до легкого, воздушного, с узорами ракушек по белому потолку. Но Александр прошелся по всем этим залам с удовольствием: они в самом деле производили сильное впечатление и тем отвлекали от необъяснимых мыслей.

Казино оказалось чрезвычайно респектабельным. Все оно было отделано дорогим деревом, в котором тепло и расплывчато отражались огоньки хрустальных люстр. Свет здесь был особенный, непонятным образом создающий ощущение жаркого азарта.