– Я?! – поразился он. – Да ты что!

И, поразившись, понял вдруг, что это правда. Вера обладала способностью называть вещи своими именами. Потому что видела самые важные вещи насквозь.

– Конечно, влюбился! – засмеялась Вера. – Как это я сразу не догадалась? А в кого? – с любопытством спросила она.

Несмотря на все ее выдающиеся достоинства, любопытство у нее было самое обыкновенное, женское. Даже девчоночье.

– Да понимаешь… – пробормотал Александр. – Я и сам не знаю.

– Как не знаешь? – удивилась Вера. – Как ее зовут, не знаешь?

– Как зовут, знаю. Варя. Варвара Андреевна. Но больше ничего. Ни фамилии, ни кто она вообще.

– Ну, это неважно, – махнула рукой Вера. – Потом спросишь.

– Когда потом? Я ее больше не увижу.

– Ты сдурел, что ли, Сашка? – воскликнула Вера. – Как это ты можешь ее не увидеть?!

– Очень просто. Вер, я женился три месяца назад, – невесело усмехнулся он. – Во второй раз, между прочим. Что, по третьему кругу то же самое?

– Невозможно с тобой разговаривать! – Вера рассердилась так, что у нее даже волосы растрепались. – Какое то же самое? Ты про что говоришь, а? Про женитьбу эту свою, второй раз без единой капельки любви, про девочку, которая по дурости твоей мужицкой тебе понадобилась? Что ж вы за люди такие, только вокруг себя видите, а в себе ничего! Да ты посмотри на себя, посмотри! Никогда же ты таким не был, как сейчас. Раньше – ни-ког-да! А говоришь, по третьему кругу… Обстоятельства могут повторяться, Сашка. Житейские обстоятельства. А это не может, – убежденно сказала она.

Что «это», Вера не сказала. Но он понял и так.

– Ты думаешь?

Он боялся расхохотаться от мальчишеского восторга, который сам собою вставал у него в груди.

– Не думаю, а знаю. Да и ты знаешь. Так что топай к своей Варваре Андреевне, братец. А то…

Докончить фразу Вера не успела. Телефон зазвонил в кармане ее фартука, и она выхватила его из кармана так быстро, как будто он ее обжег.

– Да! – сказала она. Александр услышал, как зазвенел ее голос. – Нет, не очень. В смысле, совсем не занята… Ну, Сашку воспитываю… Еще бы мне не знать! Это же, можно сказать, главная улица нашего детства. Мы по ней с папой раз в год обязательно гуляли. Когда он нас перед первым сентября в «Детский мир» водил… Конечно, необычная улица.

Вера бросила тряпку на пол, улыбнулась и подмигнула брату. Он улыбнулся тоже. Александр сразу понял, куда зовет ее Киор – на Кузнецкий Мост. Это в самом деле была улица их детства, хотя жили они довольно далеко. Но раз в год перед началом учебного года, когда отец водил их покупать тетрадки и пеналы, они подолгу гуляли по Кузнецкому Мосту, заходили в маленькие магазины, где продавались ужасно интересные вещи: старые глобусы и карты, компасы, барометры, чучела медведей и тетеревов. Отец показывал книжную лавку, в которой в двадцать пятом году покупал у букинистов книжки по инженерному делу, и рассказывал, что полюбил Москву сразу, смолоду, когда приехал сюда с Севера, хотя неласков был к нему этот город. Ну да ему не привыкать было, что внешний мир суров к человеку. В Москве суровость была другая, чем на Белом море. Но, отец рассказывал, Москва так же, как холодное это море, совпадала с ним в чем-то большом и главном, потому он ее и полюбил.

О чем он говорит, Сашка тогда не понимал: совсем другие интересы владели им в бесшабашном мальчишеском возрасте. Но отцовские слова он запомнил, и чем старше становился, тем понятнее они ему были.

Кроме чучел и глобусов, на Кузнецком и в его окрестностях имелись еще и хорошие рестораны. Наверняка Павел Николаевич собирался повести в какой-нибудь из них Веру. Александр уже успел понять, что, кроме тайной мальчишеской тяги ко всему необычному, Павел Киор обладает и явной способностью ко взрослой мужской заботе.

– Что, Гришенька ни разу на Кузнецком не был? – воскликнула в трубку Вера. – Безобразие! Я ему там лавку одну покажу…

Александр не стал слушать, как она договаривается с Киором, где именно они встретятся, да будет ли с ним и Антон или только Мишка с Гришкой.

Он открыл балкон и спустился по лесенке в палисадник. И пошел по аллее, все ускоряя шаг, едва не переходя на бег. У фонтана он перемахнул через забор, как делал это мальчишкой, чтобы сократить себе путь на улицу.

Он боялся, что не успеет застать Варю сегодня в Александрове. И не представлял, как будет жить, если не успеет.

Городок совсем не изменился за то время, что Александр его не видел.

Да и почему он должен был измениться за месяц с небольшим, если не изменился за неведомо сколько лет?

«Какое-то зачарованное царство», – подумал Александр, въезжая на свою улицу.

На Варину улицу.

Но подумал он об этом мимолетно, не задерживаясь на этой мысли. Отметил только, что это хорошо, такая вот неизменность. Ему и не хотелось сейчас никаких новых внешних впечатлений. Варя вся была у него внутри, и он поторапливал знакомую действительность, чтобы наконец увидеть ее наяву.

Он снова оставил машину за поворотом на пригорке, чтобы не вязнуть в непроездной грязи, и пошел по улице пешком. Он уже не боялся, что не застанет Варю дома. Когда Александр увидел эту улицу, то почему-то понял, что такого быть не может.

Она и в самом деле была дома. Дома! Он не знал, где ее дом, но главное, она была там, где он мог ее увидеть. Окно на втором этаже было открыто, и белые кружевные занавески колыхались от ветра.

Дверь в дом была, правда, заперта, но, обойдя его вокруг, Александр сразу увидел Варю. Она была в саду, в самом дальнем его углу, уже почти у реки – сгребала палую листву под тесно растущими раскидистыми яблонями.

Он стоял и смотрел на нее. Это было даже странно: он ехал сюда в таком нетерпении, что с трудом вел машину, а теперь, вместо того чтобы подойти к Варе, стоял и смотрел. Просто смотрел на нее.

На ней были все те же садовые галоши. Когда Александр их увидел, то чуть не рассмеялся. Так, наверное, принц смотрел на хрустальные туфельки Золушки.

Варя обернулась. Он пошел к ней.

Ему казалось, они столкнутся, так быстро он шел к ней по тропинке между деревьями. Но они не столкнулись. Варя не двигалась, только смотрела на него, и взгляд ее был так странен, что Александр замедлил шаги. И остановился, не дойдя до нее нескольких метров.

Лицо у нее совершенно переменилось за этот месяц. Оно и раньше было бледным, но то, что покрывало его теперь, бледностью назвать было уже невозможно – это было что-то мертвенное, мертвое. Полукружья под глазами вместо чуть заметной светлой синевы приобрели мрачный темный оттенок.

Александр не понимал, что выражает ее взгляд.

– Варя… – растерянно проговорил он. – Здравствуйте.