Рильке «Песня о любви и смерти корнета Кристофа Рильке» и одновременно, под № 2, брошюра с новеллой Сервантеса «История цыганки». Третий номер содержал эссе по эстетике философии бельгийского критика Анри ван де Велде, четвертый – «Четыре речи политика» Бисмарка. Первую пятерку замкнул сборник стихов Эмиля Верхарна в переводе Цвейга с удачно выбранным названием «Гимны жизни» («Hymnen an das Leben»).

Добавлю, что под № 689 в «InselBucherei» на немецком языке был напечатан памятник древнерусской литературы «Слово о полку Игореве» в переводе Рильке. Успехом у читателей пользовались так называемые «серии в серии» – альбомы цветных репродукций графики, живописи, скульптуры. Например «Маленькая книжечка о грибах» или то же о бабочках, тиражи которых не уступали классике, что свидетельствует о разных предпочтениях и широте интересов немецких читателей.

Все вышеперечисленное, а еще сборники сказок мира, восточных и греческих легенд и многое другое включила в свои необъятные рамки когда-то задуманная Цвейгом книжная серия, продолжающая следовать своим традициям и первоначальному замыслу даже сегодня{269}. В двадцатые годы «InselBucherei» устояла перед экономическим крахом Германии, финансовыми трудностями, связанными с послевоенной безработицей и инфляцией. Не превратилась в пепел на книжных кострах гитлеризма в тридцатые годы, уцелела в период Второй мировой войны, хотя главное здание издательства «Insel» в Лейпциге в декабре 1943 года будет полностью разрушено в ходе лютой бомбежки.

«Понадобились мировая катастрофа и грубейшее насилие над законом, чтобы расторгнуть эти взаимно необходимые и счастливые узы. Должен признаться, что мне легче было покинуть отчий дом и отчизну, чем больше не видеть столь знакомую марку издательства на моих книгах»{270}.

* * *

Летом 1912 года Цвейга можно было нередко встретить в дорогом венском ресторане «Riedhof» на Викенбурггассе. Некогда популярная среди офицеров и государственных служащих пивная таверна к концу XIX века превратилась в роскошный ресторан, где ежегодно проходил торжественный обед Генерального штаба по случаю дня рождения (18 августа) императора Франца Иосифа. Там же проводились самые значимые конгрессы и семинары членов Венской медицинской школы, политические и литературные клубы, свидания солидных буржуа со своими воздыхательницами и возлюбленными, завтраки и обеды сотрудников городской прокуратуры, за зданием которой ресторан «Riedhof» и располагался.

«В 1910 году император Франц Иосиф отметил свое восьмидесятилетие, – скажет Цвейг. – Дни этого старца, ставшего уже символом, были сочтены, и повсюду распространилась уверенность, что после его кончины процесс распада тысячелетней монархии станет неудержимым». До Первой мировой войны оставалось два года, до «распада тысячелетней монархии» – шесть. Венцы продолжали вести размеренный ритм жизни, в ресторанах звучала музыка, мужчины говорили о предпочтениях и вкусах в литературе, разгадывали кроссворды, соревновались пусканием колечек дыма от дорогих заграничных сигар, обсуждали теории «чудака»{271} Зигмунда Фрейда.

Двадцать четвертого июля 1912 года одна привлекательная особа тридцати лет с красивыми темными волосами в светлом ситцевом платьице быстрой походкой вошла в двери ресторана «Riedhof» и подсела за столик к мужчине, своему супругу Феликсу фон Винтерниц. Вот уже шесть недель с начала лета эта женщина проживала вдали от мужа в Нижней Австрии, в городке Гарс-ам-Камп, куда вынуждена была уехать с дочерями в санаторий, озаботившись лечебными процедурами для поправки здоровья младшей дочки Сюзанны.

Да, вы правильно вспомнили, что женщина, о которой мы говорим, – та самая Фридерика, с кем четыре года назад Стефан на вечере Жирарди в гостинице Штельцера обменялся мимолетным взглядом. Но позвольте, какой мужчина, при том что он еще и красивый, и богатый, и талантливый, пользующийся огромным вниманием у поклонниц, упомнит когда-то брошенный им взгляд на девушку на одной из тысяч забытых вечеринок? Конечно, он не помнил…

Все эти четыре года Фридерика продолжала оставаться законной супругой Феликса. Как и раньше, они периодически конфликтовали, мирились, снова ссорились и через пару дней искали пути к перемирию. 18 февраля 1910 года она родила от него вторую дочь по имени Сюзанна. С рождением Сюзи забот у матери прибавилось не вдвое, а втрое, ведь девочка требовала от матери всего внимания и сил. Практически с первых месяцев появления на свет (по другой версии, после желудочного расстройства в двухлетнем возрасте) малышка начала страдать нарушением обмена веществ.

Вечерами после службы в министерстве Феликс позволял себе идти в бар и играть с друзьями в карты, а порой проводил время в притонах столицы. В 1912 году он не виделся с Фридерикой с момента ее отъезда в Гарс-ам-Камп, шесть недель не видел детей. И, видимо протрезвев разумом и пробудив спящую совесть, в сотый раз попросил прощения и назначил встречу (свиданием их ужин вряд ли можно назвать) в популярном и самом пафосном ресторане на Викенбурггассе.

В тот же теплый вечер в «Riedhof» за одним из столиков с кем-то из венских друзей-поэтов сидел наш герой, увлеченно рассказывая об успехе книжечек «InselBucherei». При этом в руках он держал только что вышедшую пятую брошюру – книжечку избранного (19 стихотворений) Верхарна с мелодичным, многообещающим названием «Гимны жизни». Бирюзовый и белый цвета на обложке с рисунком, напоминающим серебристые чешуйки рыбы или клумбы майских цветов, наводили собеседника Цвейга на мысль подарить книжечку «какой-нибудь привлекательной женщине».

Наверняка этот друг был другом не только Цвейга, но и семьи Фридерики, знал о ее любви к литературе, раз не вызвал подозрений у Феликса своим подарком и комплиментом в адрес его супруги. Спустя время выяснится, что в ресторане Стефан не узнал в ней ту «незнакомку», взгляд которой его, видимо, подсознательно все-таки зацепил на вечеринке в Родауне.

Вечер закончился. Ночевать Фридерика и Феликс отправятся на Кохгассе, 29, в квартиру его отца. В том же направлении в дом 8 проследовал и Стефан. Сама судьба посылала ей знак, но Фридерика поняла это только утром, когда ранним поездом возвращалась к детям на мельницу, зачитываясь «Гимнами» великого фламандского поэта, «гимнами созидательной силы», замечательно переведенными с французского языка (ведь она и сама переводчик) ее новым другом, будущим мужем.

Вернувшись вдохновленная второй (и снова безмолвной) встречей с ним или даже со своей судьбой, Фридерика в первую же ночь решается написать ему письмо, но, переживая о том, как знаменитый поэт и новеллист воспримет ее откровение на бумаге, не осмеливается оставить своего имени… «Письмо незнакомки», адресованное Стефану в Вену 25 июля 1912 года, прозвучало в ее сердце, а следом в его душе такими эмоциями: «Дорогой Господин Стефан Цвейг! Надо ли объяснять, почему я с легкостью решаюсь сделать то, что люди считают неприличным. Вчера я полдня была в Вене, покинув свои лесные пейзажи, мельницу, где меня окружали лишь лес, река и луга. И никакой городской культуры. И вдруг такая приятная неожиданность.

Несколько лет назад я видела Вас у Штельцера, где Жирарди давал свой вечер. Кто-то сказал мне: “Это