– Пойдем в утреннюю гостиную? – предложил отец. Кэролайн тряхнула головой. Господи, настал самый важный момент в ее жизни, а она думает о ком-то другом.

– Да-да. Надо позвать маму.

– Я позову, – вызвалась Энн и побежала наверх. Кэролайн шла за отцом словно в тумане. Она ждала ответа с тех пор, как отослала портрет, но то, что он пришел раньше на один день, не должно было так на нее подействовать. Надо взять себя в руки и не расплакаться, когда отец будет читать письмо месье Танберга.

Она села, а отец положил ей на колени коробку и поцеловал в лоб, прежде чем сел рядом. Не важно, что не все разделяли ее мечту. Она чувствовала, что вся семья должна присутствовать, когда она откроет коробку. Пока все собирались, Кэролайн немного пришла в себя.

Правда, приход Закери снова заставил ее волноваться. Следом за ним появился Шарлемань, а за ним – герцог Мельбурн.

– Боже милостивый, – прощебетала миссис Уит-фелд, вплывая в комнату, словно знатная дама в бальный зал. – Я просто вся дрожу от нетерпения. Каро, открывай же!

– Хорошо. – Кэролайн глубоко вдохнула и выдохнула.

И открыла коробку. В ней под слоем мягкой ткани лежал портрет Закери, а поверх него – конверт с письмом. Она достала из коробки портрет и поставила его возле себя на пол, прислонив к стулу. Мельбурн и Шарлемань обменялись взглядами, и старший брат сказал что-то среднему. Было похоже, что это был комплимент, но она слишком нервничала, чтобы задержать на этом свое внимание.

Сломав восковую печать, она достала письмо.

– Читай вслух, Каро, – попросила Энн. Кэролайн откашлялась.

– «Дорогая мисс Уитфелд. Когда вы прислали свое заявление о приеме вас в студию, у нас сложилось впечатление, что вы мужчина. В традициях нашей студии не принимать женщин. – Она запнулась, но заставила себя читать дальше, хотя сердце ее оборвалось. – Ваш стиль прозрачен и исключительно привлекателен, но, будучи женщиной, вы идеализировали предмет вашей картины, что недопустимо. Возвращаем вам эту работу. По нашему мнению, вы обладаете несомненным талантом и мы предлагаем вам найти место учительницы рисования, поскольку это больше подходит женщине. С уважением Рауль Танберг. Студия Танберга, Вена».

Итак, все кончено. Никаких фанфар, никакой драмы, никакой надежды на то, что ее когда-нибудь где-нибудь примут. Единственная студия, где попросили прислать портрет, не принимает женщин. Правда в том, что после того, как ей отказали в двадцати семи местах, она подписала заявление «М. Уитфелд». Возможно, она сделала это подсознательно, полагая, что работа произведет такое большое впечатление, что ее пол не будет иметь значения. Оказалось, что имеет.

– О, мистер Уитфелд! – воскликнула ее мать и упала в обморок.

В наступившей суматохе Кэролайн осталась сидеть. Она словно оцепенела. Ей казалось, что после стольких отказов уже ничто не могло ее тронуть. Она даже понимала, почему студия не хочет принимать женщин: их успех зависел от числа клиентов, а если клиенты не одобрили бы ее работу, они обратились бы в другую студию.

Но они просили прислать портрет, и на самом деле онане солгала.

А насчет того, что портрет Закери идеализирован, это просто смешно. Она написала его точно таким, какой онесть. Не ее вина, что он так потрясающе красив и что выражение его лица таково, что вызывает восхищение и доверие.

Ее плеча коснулась рука.

– Кэролайн.

Она вздрогнула. Закери. Что ему сказать? Что она лучше выйдет за него замуж, чем станет гувернанткой у лорда и леди Иде?

Закери сел рядом и взял ее руку, сжатую в кулак. Теперь он даже не скрывает, что выделяет ее среди всех остальных. Может, он думает, что она загнана в угол? Хочет, чтобы ее заставили выйти за него замуж? Мысли проносились у нее в голове с такой скоростью, что она не успевала составить предложение. Она хотела, чтобы он ушел и… чтобы остался.

– Мне так жаль, – тихо сказал он.

– Правда?

– Я знаю, как вы этого хотели. Конечно, мне жаль. Я мог бы написать Танбергу. Возможно, фамилия Гриффин заставит его изменить свое решение и…

– Нет. – Она встала. Ей все еще надо было о многом подумать, но она точно знала, что не хочет получить место в студии путем просьб или угроз со стороны Закери.

– У вас все еще остается альтернатива стать гувернанткой в семье Иде, Кэролайн. Я не изменил своего…

– Позвольте мне, – вмешался герцог Мельбурн. – После того как я увидел на днях ваши работы, мисс Уитфелд, я взял на себя смелость написать одному своему другу овашем таланте. – Он достал из кармана письмо ипередал его Кэролайн. – Вот его ответ.

Замечательно. Он, вероятно, предлагает место гувернантки в более престижной семье на самом севере Йоркшира. Что угодно, лишь бы уберечь Закери от женитьбы на какой-то Уитфелд. Она развернула письмо и сразу же увидела подпись.

– Это от Томаса Лоуренса, – прошептала она, не веря своим глазам.

– Он готов предложить вам место ученицы в своей студии в Лондоне, – сказал герцог, глядя не на нее, а на Закери, – при условии, что вы начнете работать в конце месяца.

В конце месяца. Значит, у нее есть три дня, чтобы собрать вещи и доехать до Лондона.

– Я уже посылала письмо сэру Томасу, но его секретарь ответил, что сэр Томас не принимает учеников и, уж конечно же, не женщин.

– Видимо, я более настойчив, чем вы, – сказал Мельбурн.

– Но…

– Мисс Уитфелд, разве вы не убеждали меня несколько дней назад, что никакие препятствия не поколеблют вашего желания стать профессиональным художником? Я рекомендовал вас Лоуренсу. У вас все еще есть возможность произвести на него впечатление. Но у вас остается всего три дня на то, чтобы доказать свою убежденность.

– С твоей стороны это очень великодушно, Мельбурн, – сердито сказал Закери, – но мне хотелось бы знать, зачем ты использовал свое влияние, чтобы помочь мисс Уитфелд?

– Это ты сделал все, чтобы поддержать ее. Мне осталось лишь довершить дело.

– Я не позволю…

– Довольно! – резко оборвала его Кэролайн.

На самом деле Мельбурн хотел заставить ее отказаться от предложения и признаться, что все разговоры о замужестве как о последнем прибежище для женщин, у которых не было ничего другого, были всего лишь пустой болтовней. А тут еще вмешался Закери с его утешительным призом в виде брака с человеком, который будет по крайней мере терпеть, если она захочет продолжать заниматься живописью как любитель. Но на деле это будет лишь временное утешение. Первое время она, возможно, даже будет счастлива. Но только до тех пор, пока не захочет снова взять в руки кисть по-настоящему.

Так что теперь у нее появилась еще одна альтернатива. Первая – стать гувернанткой сына графа Идса. Вторая – брак с Закери, и третья – стать ученицей сэра Томаса Лоуренса. При этом первые две означали, что она признает, что ее мечта недостижима и никогда не сбудется.