Она медленно спускалась по лестнице, готовая объяснить, как она оказалась здесь посреди ночи. Возможно, что если она встретит служанку, у той хватит такта не задавать вопросов. Но ей никто не попался по дороге в библиотеку, а там было пусто, хотя на письменном столе все еще горела лампа.

Возможно, Гэрроу оставил лампу зажженной, потому что собирался вернуться? Или слуги просто забыли проверить, везде ли потушен свет? Однако отблеск лампы, слава Богу, был недостаточен, чтобы ее могли увидеть в высоком, от пола до потолка, окне с улицы.

Библиотека Гэрроу была произведением искусства. Вдоль стен располагались высокие полки красного дерева с украшениями из лепнины. Книги на полках были все в кожаных переплетах, с золотым тиснением. Этот человек знал, как собирать книги. Жаль только, что она никогда не видела, чтобы он читал — хотя бы одну из них. Но наличие в доме библиотеки давало возможность прослыть умным и образованным джентльменом.

За те недели, что они были любовниками, он ни разу не оставлял ее одну. Больше у нее такого шанса не будет.

Ни на столе, ни под пресс-папье не было никаких компрометирующих бумаг, но она подозревала, что то, что ей надо найти, уже надежно спрятано. Дураком Гэрроу не был. Она обогнула письменный стол. Все ящики с правой стороны легко выдвигались — свидетельство того, что ничего ценного в них не было.

Однако средний ящик с левой стороны стола был заперт, чем и привлек ее внимание. Она быстро его открыла, используя инструмент, которым ее снабдили еще много лет назад и которым она владела в совершенстве. В ящике была спрятана какая-то папка. Она не стала ее открывать, а, встав на колени, сунула руку в глубь ящика.

Медленно и методично она ощупала пространство между торцовой стенкой ящика и задней стенкой письменного стола, но ничего не обнаружила. Однако что-то было прикреплено ко дну верхнего ящика. Она нашла конец какой-то веревки и, скользя пальцем по ней, нащупала что-то вроде сетки, прикрепленной к нижней доске ящика. Гамачок. Гэрроу не откажешь в изобретательности. Но что в этом гамачке?

Записная книжка. Господи, сделай так, чтобы это было то, что ей надо.

Тереза достала записную книжку и, не вставая с колен, начала ее читать. Цифры в правой стороне страниц, очевидно, обозначали количество. Число людей, вывезенных из Макао в различные порты мира для продажи. Цифры слева — полученный от этих продаж доход.

В конце записной книжки она обнаружила ряд имен, вызвавших у нее улыбку. Лондон придет в восторг, когда встретится с этими людьми. Некоторые имена были китайскими, но было достаточно и голландских, и английских.

Она встала, довольная своей находкой. Было что-то бесконечно правильное в том, что' она делала, так что она с радостью поделилась бы этим с кем-либо еще.

— Когда ты в следующий раз, Тереза, задумаешь что-либо украсть, ты могла хотя бы приглушить свет. Тебя совершенно отчетливо видно в окно.

По ту сторону письменного стола с довольным видом стоял улыбающийся Гэрроу. Но по его взгляду она поняла, что он вовсе не так весел, каким хотел казаться.

— Я должен с сожалением признаться, моя дорогая, что ты меня одурачила.

Тереза сунула записную книжку в левый карман пеньюара.

— Так не пойдет, Тереза. Отдай мне записную книжку, пожалуйста.

Он протянул руку ладонью вверх. Она раздумывала, удастся ли ей выбежать из комнаты и из дома до того, как он ее схватит.

Вряд ли ему это удастся.

— На самом деле, Гэрроу, это была не просто кража. Однако было действительно глупо оставлять лампу зажженной. Тем не менее, я пытаюсь учиться на своих ошибках. В следующий раз я буду более осторожной. А что касается твоей записной книжки, то у меня нет абсолютно никакого намерения возвращать ее тебе. Я пожертвовала слишком многим, чтобы найти ее. Своим достоинством, если не своей репутацией.

Она улыбнулась. Интересно, сочтет ли он ее признание оскорблением? Видимо, да. Его лицо потемнело, глаза сузились, руки сжались в кулаки.

— И кто же ты?

— Просто женщина, которая верит в справедливость. К сожалению, мне не всегда удается ее восстановить. Однако в твоем случае я сделала своей единственной целью твое наказание. Ты преступник, Гэрроу Росс, и к тому же малопривлекателен как мужчина.

Без предупреждения он бросился плашмя на письменный стол, пытаясь дотянуться до нее. Она быстро отскочила, но ему удалось схватить ее за руку и рвануть к себе. Она попыталась вырваться, но он успел обхватить ее за шею.

В ее намерения не входило встретить смерть от рук Гэрроу Росса.

Она выхватила из правого кармана пистолет и прижала его к груди Гэрроу.

Он был так удивлен, что ослабил нажим на ее горло, так что она смогла дышать.

— Не глупи, Гэрроу, — прошептала она. — Хотя мне придется объяснять суду, почему я в тебя стреляла, я к этому готова.

Однако он ее не выпустил.

— Будь уверен, что до того, как я умру, я постараюсь просверлить небольшую дырочку в твоей груди. Там, где находится сердце, если оно у тебя вообще есть.

Ей никогда еще не приходилось стрелять, но она хорошо знала, как это делается. К тому же она действительно была готова убить его. Гэрроу, видимо, прочел решимость в ее взгляде и неожиданно отпустил ее.

Она отступила, продолжая держать его на мушке.

— С тобой было интересно, Тереза, — сказал он, а она в это время начала пятится к двери.

Сегодня вечером она послала лорду Мартинсгейлу сообщение. Теперь, когда она добыла доказательства, которые были ему нужны, его люди могут схватить Гэрроу, а те несчастные, которых он запер в трюмах своих многочисленных судов, будут освобождены.

— А я должна признаться, что и мне было интересно, но вместе с тем не слишком приятно. Ты самый никудышный любовник, Гэрроу, и тебе следует это знать. Я выражаюсь не слишком прямолинейно?

Она улыбнулась и выскочила за дверь.

* * *

Маршалла разбудили крики.

Но он оставался лежать с закрытыми глазами. Его тюремщики будут ждать, что он начнет протестовать, но он уже понял, что не следует показывать этим людям своего настроения, а лучше держать их в неведении.

Он ожидал услышать свое имя — его людей всегда заставляли выкрикивать его имя. Это, по-видимому, было частью пытки. Но возможно, это просто говорила его совесть.

Крики прекратились, но был слышен топот ног. Это было что-то новое. Наверное, они поняли его трюк и ждали, чтобы он как-то проявил себя. Он чуть приоткрыл один глаз, чтобы увидеть Джима в углу, но его не было.

Он исчез? Или его забрали? Неужели это он кричал?

«Господи, пожалуйста». Это была его обычная утренняя молитва. Больше он ничего не просил. «Господи, пожалуйста. Дай мне мужества. Не допусти позора — моего собственного, моей семьи и моей страны. Не допусти, чтобы мои люди страдали…»