— Мои галлюцинации никогда не были связаны с тобой. Разве что один раз. Когда я вернулся в свою комнату и выпил бокал вина. Но я до этого плотно поужинал, и, видимо, поэтому мои видения были не такими страшными.

После женитьбы он стал реже бывать в библиотеке, где всегда стоял графин с вином. Вместо этого он проводил время с Давиной, будучи очарован ее умом и страстностью. Когда Давина уехала в Эдинбург, он вернулся к своим привычкам. И только тогда опять стали возвращаться призраки близких людей, уговаривавших его присоединиться к ним.

Она смотрела на него в недоумении.

— Почему это ни разу не пришло нам в голову?

— Тебе приходило, — напомнил он ей.

— В то время я сказала бы что угодно, — призналась она. — Я отчаянно искала ответ на свой вопрос. Я не хотела, чтобы ты был подвержен галлюцинациям.

— Но зачем Лианна делала это? Неужели она травила меня из-за отвергнутой любви?

— А как еще подчинить тебя себе? Сделать тебя сумасшедшим. — В ее голосе чувствовалось раздражение. — А может, это была месть… Ты погубил ее честь, Маршалл?

Он понятия не имел, но решил промолчать.

— Почему она отправила меня в этот приют? Это было ее решение?

Они переглянулись.

— Думаю, что настало время поговорить и с моим дядей.

— Я искренне надеюсь, что миссис Мюррей уехала очень далеко отсюда.

— Иначе у тебя появилось бы искушение догнать ее?

— Меня лишили войны, но я уверена, что небольшая стычка не помешала бы. И я бы с большим удовольствием сразилась с миссис Мюррей. Интересно, она действительно была замужем, или титул «миссис» служил ей прикрытием, чтобы добавить респектабельности?

— Не знаю, — сказал Маршалл.

Он протянул ей руку. Она не колеблясь взяла ее. Ее глаза сияли. А ему захотелось поцеловать ее, крепко прижать к себе и держать так долго-долго, пока он не привыкнет, что она рядом.

Он повел ее через двор. Несколько человек протолкнулись сквозь толпу в первый ряд. Он поздоровался за руку с каждым. Других он время от времени похлопывал по плечу и благодарил.

Один человек поразил его больше других. Он даже глазам своим сначала не поверил.

— Джейкобс?

— Ваше сиятельство!..

На его камердинере были килт и серая рубашка. В руках он держал шотландский кинжал — и более чем обычно, был похож на воинственного бурундука.

— Рад тебя видеть, Джейкобс.

— А я — вас, ваше сиятельство.

В следующую секунду он поднял кинжал и бросился вперед.

Маршалл вскинул руки, чтобы защититься, и почувствовал, как лезвие кинжала проскользнуло сквозь рубашку ему в руку.

Он сделал обманное движение влево, а когда его камердинер сделал то же самое, Маршалл пригнулся и нанес плечом сильный удар Джейкобсу в живот. Джейкобс упал на землю, а нож откатился в сторону.

— Черт побери, в чем дело? — взревел Маршалл, пригвоздив Джейкобса к земле. Из его руки сочилась кровь. К счастью, кинжал проник не глубоко и рана была не опасной.

— Вы убили его, — прохрипел Джейкобс. — Я знаю. Я слышал, как вы это говорили.

Спрашивать, кого имел в виду Джейкобс, было лишним. Единственным человеком, за которого Джейкобс был готов убить, был его внук Дэниел.

— Я послал его с вами в Китай, а вы убили его.

Маршалл внимательно посмотрел на человека, которого знал всю свою жизнь.

— Я не убивал его, Джейкобс.

Сколько раз он произносил эту банальную фразу? Сколько давал заверений в своей жизни дипломата? Слишком много. Если не для говорящего, то для слушающего эти слова всегда что-то значили. Джейкобс почему-то верил, что Маршалл может распоряжаться жизнью и смертью и что, будучи графом Лорном, он мог уберечь Дэниела от пыток и преждевременной смерти.

Если бы Маршалл мог спасти Дэниела, он бы это сделал.

— Прости, Джейкобс. Он был под моим началом, и я должен был его защитить. Я буду до конца своих дней сожалеть, что я этого не сделал. Не смог сделать.

— Сожалеть? И я должен с этим примириться?! — Джейкобс смотрел на Маршалла с ненавистью. — Вы должны были умереть вместе с ним!

— И ты постарался разделаться со мной, не так ли? — сказал Маршалл. — Лианна не была единственной, кто знал, что моя мать пользуется китайскими травами, которые помогали ей избавиться от болей.

Два человека подняли Джейкобса на ноги.

— Вы должны были страдать и заплатить за то, что сделали.

— Я и страдал, даже без твоего вмешательства, Джейкобс.

Маршалл повернулся и направился к Давине, но увидел, что ее лицо вдруг исказила гримаса ужаса.

— Маршалл!

В одно мгновение земля ушла у него из-под ног, а в следующее — он полетел через выступ скалы вниз. Однако земля оказалась пологой, и это спасло его. Он упал и начал сползать, отчаянно цепляясь руками и ногами за все, что попадалось на пути, чтобы удержаться.

Джейкобс, очевидно, вырвался из рук поднявших его мужчин и, держась обеими руками за большой валун, ударом ноги столкнул Маршалла со скалы.

Он слышал, как Давина кричала, звала его, но он успел взглянуть на нее лишь мельком. Она была бледна как полотно, в огромных глазах плескался ужас.

Только не сейчас. Он только-только начал верить в будущее. Если он не встретил свою смерть в Китае или за последний год, он не может умереть сейчас. Не здесь. Не сейчас.

Ему спустили веревку. Она ударила его в лицо и повисла рядом. Он слышал ободряющие возгласы его людей наверху, но голос Давины был громче всех.

Неожиданно Маршалл почувствовал, как задрожала земля, и услышал какой-то странный звук. Валун, за который держался Джейкобс, пришел в движение. Джейкобс не кричал. Падая, он не произнес ни звука. Он просто исчез, будто растворился в воздухе.

Маршалл схватился за веревку обеими руками. Из раны, нанесенной Джейкобсом, хлынула кровь. Но Маршалл усилием воли превозмог боль и дюйм за дюймом стал подниматься, пока руки стоявших наверху мужчин не вытащили его.

Спустя минуту он уже лежал на коленях у Давины, прижавшись лицом к ее груди.

Потом он сел, обнял Давину за талию и обратился к своим спасателям:

— Кажется, вы уже дважды спасли мне жизнь.

Но люди Эмброуза смотрели на Давину, и он понял, что они хотели услышать. Он встал, хотя его ноги немного дрожали, и протянул ей руку.

Этот день должен был ей запомниться прозрачностью утреннего света, теплым дуновением ветерка, серо-коричневой корой вековых деревьев, белизной облаков, плывущих у нее над головой.

Давина шла размеренным, спокойным шагом, и никто не замечал, что она еле идет — так у нее дрожали ноги, а сердце было готово вырваться из груди.