Очнувшись, я сразу же очистила дыханием все то, что только что пережила: радость, смех, крики и чувства, которые питала к своим братьям. Я отмела прошлое плавным покачиванием головы. Постепенно веки становились все более тяжелыми. Наконец, я повалилась в свое лиственное гнездо и уснула глубоким сном.

Я проснулась, потому что какой-то острый предмет касался моих ребер. Смотритель стоял надо мной и легонько толкал меня своей палкой.

— Пора вставать, уже полдень, — сказал он. — Разве тебе плохо спалось этой ночью в домике на дереве?

Когда я открыла глаза, первым, на что я обратила внимание, было то, как солнечный свет сверкает разными оттенками оранжевого на верхушках деревьев. Лицо смотрителя тоже было озарено каким-то странным сиянием, от которого оно выглядело зловещим. На нем был тот же самый голубой рабочий комбинезон, в котором он был в предыдущий день. Но на этот раз к поясу комбинезона были привязаны три тыквы. Я села и посмотрела на то, как он аккуратно вынул пробку из самой большой из них, поднял ее ко рту и немного отпил оттуда. Затем он причмокнул губами от удовольствия.

— Разве тебе плохо спалось этой ночью? — спросил он еще раз, уставившись на меня любопытствующим взглядом.

— Ты что, издеваешься? — простонала я. — По правде говоря, это была одна из самых ужасных ночей в моей жизни.

Целый поток слезных жалоб начал изливаться из меня. Затем я смолкла и ужаснулась от того, что поняла, насколько сейчас похожа на свою мать. Каждый раз, когда я спрашивала, как ей спалось, она давала мне подобный отчет о своих неприятностях. Я очень не любила ее за это, а теперь, подумать только, — я делала то же самое!

— Эмилито, пожалуйста, прости мне этот ничтожный порыв, — сказала я.

— Правда, я даже не сомкнула глаз, но сейчас я чувствую себя хорошо.

— Да, я слышал, как ты выла подобно приведению, подхватил он. — Я думал, что ты либо видишь кошмар, либо падаешь с дерева.

— Мне казалось, что я действительно падаю с дерева, — сказала я, ожидая встретить его сочувствие. — Я чуть не умерла от страха. Но затем случилось нечто необычное, и я дожила до рассвета.

— И что же такого необычного с тобой случилось? — спросил он с любопытством, усаживаясь на землю на безопасном расстоянии от меня.

Я не видела причин, по которым мне не следовало рассказывать ему о случившемся, и поэтому я описала ему как можно подробнее события прошедшей ночи, завершив свой рассказ словами о свете, который спас меня. Эмилито выслушал меня с неподдельным интересом, кивая иногда головой для того, чтобы дать мне понять, что ему понятны описываемые мною чувства.

— Я очень рад, что ты оказалась такой находчивой, сказал он. — Я даже не ожидал, что ты переживешь эту ночь. Я думал, что ты потеряешь сознание. А оказывается, ты совсем не такая бестолковая, какой они тебя рисуют.

— А кто сказал, что я бестолковая?

— Нелида и нагваль. Они специально приказали мне не вмешиваться со своей помощью. Вот почему я не бросился выручать тебя ночью, несмотря на мое желание это сделать — хотя бы для того, чтобы отвести тебя в спокойное и безопасное место.

Он еще раз отхлебнул из тыквы.

— А ты не хочешь глотнуть? — предложил он, протягивая тыкву мне.

— А что в тыкве? — спросила я, догадываясь, что там спиртное. В этом случае я бы не отказалась глотнуть несколько раз сама.

Он на миг заколебался, а затем перевернул тыкву вверх дном и громко постучал по ней.

— Она пуста, — вырвалось у меня. — Ты разыгрываешь меня.

Он отрицательно покачал головой.

— Это только кажется, что она пуста, — ответил он. На самом же деле она заполнена до краев самым необычным напитком в мире. Скажи еще раз, хочешь ли ты его попробовать?

— Не знаю, — сказала я.

На одно мгновение я подумала, не шутит ли он со мной. Увидев его в аккуратно выглаженном комбинезоне, к поясу которого привязаны тыквы, у меня создалось впечатление, что он сбежал из психушки.

Он пожал плечами и, широко открыв глаза, уставился на меня. Затем я увидела, как он снова заткнул тыкву пробкой и бережно пристегнул ее к поясу с помощью тоненького кожаного ремешка.

— Ну ладно, дай мне глоточек, — сказала я, одолеваемая любопытством и внезапно возникшим желанием поиграть в его игру.

Он вынул пробку снова и дал тыкву мне. Я встряхнула ее и заглянула внутрь. Там действительно ничего не было. Однако когда поднесла ее к губам, у меня во рту возникло очень необычное ощущение. То, что наполнило мой рот, было похоже на жидкость, которая меньше всего похожа на воду. Она напоминала сухую, почти горькую, невидимую массу, глотая которую, я сначала задохнулась, а затем по всему моему телу растеклось приятное тепло.

Мне пришло в голову, что в тыкве, должно быть, находится какой-то очень мелкий порошок, который попал мне в рот, когда я переворачивала ее. Чтобы проверить свою догадку, я потрясла тыкву над ладонью, но при этом из нее ничего не выпало.

— В этой тыкве нет ничего, что можно увидеть глазом, — сказал смотритель, заметив мое удивление.

Я еще раз хлебнула невидимой жидкости и на этот раз чуть не свалилась с ног. Что-то напоминающее электрический ток потекло по мне и стало покалывать у меня в ногах. Покалывание поднялось вверх по ногам до позвоночника, по которому оно как молния ударило в голову, от чего я чуть не потеряла сознание.

Я увидела, как смотритель прыгает от радости и смеется, как клоун. Я ухватилась руками за землю, чтобы не упасть. Когда мне кое-как удалось восстановить равновесие, я сердито обратилась к нему.

— Что у тебя в этой тыкве, черт побери? — строго спросила я.

— То, что находится в ней, называется намерение, ответил он серьезно.

— Клара немного рассказывала тебе о нем. И вот пришел теперь мой черед поведать тебе кое-что.

— Что ты хочешь сказать тем, что пришел твой черед, Эмилито?

— Я хочу сказать, что теперь я — твой наставник. Клара сделала часть работы, а мне теперь заканчивать.

Моей первой реакцией на его слова было недоверие. Ведь он сам раньше говорил, что является обычным наемным работником, а не членом группы. Было очевидно, что все это — его выдумки, и я решила, что не дам себя провести.

— То, что ты говоришь, звучит так же глупо, как если бы ты захотел сейчас дернуть меня за ногу, — сказала я, стараясь улыбнуться.

— А я и правда этого захотел, — ответил он и, подскочив ко мне, дернул меня за ногу.

Прежде чем я успела встать на ноги, он, продолжая дурачиться, потянул меня за ногу еще раз. Он был очень оживлен и, весело смеясь, прыгал вокруг меня на корточках, как кролик.

— Тебе не нравится, когда твой наставник дергает тебя за ногу? — спросил он, хихикая.

Мне совсем не хотелось, чтобы он прикасался ко мне. Еще больше мне не хотелось, чтобы он таскал меня за ногу. Но я вспомнила, что прикосновения Клары тоже были неприятны для меня. Я начала вертеть в уме идею, почему мне не нравится, когда ко мне прикасаются. Несмотря на то, что я проработала в ходе вспоминания все встречи с людьми, физическое прикосновение было для меня таким же неприятным, как и раньше. Я отложила эту проблему, для того чтобы в будущем вернуться к ней, потому что смотритель унялся и начал объяснять нечто, требовавшее моего внимания.