любопытных. Рабов запирают в капитальных бараках из кирпича. Сбежать оттуда не просто сложно, а невозможно. Никаких вещей у рабов нет, и спят они на полу, на соломе. Пол хоть и деревянный, но без инструмента его не расковырять. За всё время не было ни одного удачного побега. Сами охранники собираются в своей казарме, расположенной недалеко от барака рабов, и пьют водку, и трахают кого-нибудь из рабов. Но дисциплина у них железная. До невменяемости не нажираются.

— Что за контингент? — Увидев непонимание в глазах Фарида, уточнил. — Что за люди, охранники? Из кого?

— Да уголовники бывшие. Все сидевшие. Некоторые и не по одному разу. Святых там нет.

— Старший там у них кто?

— Вор в законе, — ненадолго задумался Фарид, — Сиам, погоняло.

— Деньги ты как получаешь за рабов?

— Сиам даёт, а кто ему даёт, я не знаю.

— По тысяче за голову?

— Полторы, — сконфузившись, отвечает он, — это я Эркину говорил, что по тысяче.

— Сколько рабов видел всего, одновременно?

— В бараке одновременно может поместиться до 500 человек, а вместе я их никогда не видел. Но знаю, что барак был всегда наполнен людьми битком, Сиам жаловался, что размещать уже некуда людей, они дохнут от скученности. Но новых рабов всё равно принимал. Они выносливей. От слабых наверно избавлялся.

— Вот ни за что не поверю, что там только хлопок выращивают. Баланс, знаешь ли, не сходится. Выплачивать такие суммы за рабов — разориться можно. Хлопок такие затраты не покроет. А ты говоришь, что они там мрут как мухи. Это за один сезон только несколько миллионов надо выкинуть на рабов. А ещё охране надо что-то заплатить. Что ещё там делают?

— Не знаю, честно не знаю, — поторопился он с ответом, увидев моё выражение лица, — но догадываюсь. Охрана всегда под наркотой ходила, думаю я, что там наркотики делают, помимо всего прочего, и это является основной статьёй доходов.

— Ишь ты, как грамотно чешешь, — восхитился я им, — основная статья доходов, да ещё по-русски без запинки говоришь.

— Ну дык, я же не всегда бандитом был. В Университете учился, на экономическом. В Московском филиале. Знания остались.

— Сколько ты уже этим ремеслом занимаешься?

— Семь лет, — без запинки ответил он, — особых богатств не скопил. Всё на дом и семью уходило.

— Кто находится на вершине этой пирамиды?

— А вот этого я не знаю. Я всегда имел дело только с Сиамом. Он же мне и предложил подработку таким способом. Но я думаю, что не я один занимаюсь этим делом. Я столько людей за сезон не свожу. Как минимум, ещё пара бригад, подобные моей, работают. И главный, скорей всего, сидит очень высоко.

— Ладно, пусть так. Машину где оставил?

— На стоянке, на базе. Зелёная НИВА. Ключи у меня в кармане.

— Хорошо, — сказал я, перехватив поудобнее катану, — сказать на прощание что-нибудь хочешь людям? Эту запись посмотрят все граждане Узбекистана, а может быть и не только Узбекистана.

— Да, хочу, — кивнул он, — и спасибо, что разрешил сказать слово напоследок. В первую очередь, я хочу попросить прощения у своих близких, за то, что я занимался таким мерзким делом. Но я думал, что делаю лучше для вас. Хотел, чтобы вы не нуждались ни в чём. А оказалось, что я испоганил свой род. Вот за это и хочу просить прощения, простите меня, если сможете. Ещё, я хочу попросить прощения у тех, у кого пропали родные и близкие. Я понимаю, что вы меня никогда не простите за это, много зла я вам принёс, но я хотя бы перед смертью попытался это сделать. А теперь, я хочу предупредить тех, кто ещё занимается этим делом, или похожим, неважно. Я в своё время тоже думал, что мне ничего не будет, я везде прикрыт, и могу делать всё, что захочу. Но я ошибался. Меня догнала кара, которую я заслужил. И вас когда-нибудь догонит, если вы не прекратите этим заниматься. Но даже этого будет мало. Занимайтесь благотворительностью, и может это вам зачтётся в будущем. Я, к сожалению, не задумывался над этим, а теперь, уже поздно. Простите меня люди. Всё, я готов. — Сказал он, опустив голову.

Я не стал задерживаться с казнью. Ожидание смерти, хуже самой смерти. А он покаялся, пусть и поздно. Отрубив ему голову, я вытер катану о его одежду, и сказал в камеру, пристально смотря в неё:

— Я обращаюсь к тому, кто всё это затеял, хотя, к этому моменту, ты возможно уже мёртв. Неважно. Тогда к тем, кто занимается подобным промыслом. Не думайте, что «Белая Стрела» находится где-то далеко, и вас это никак не заденет. Рано или поздно, мы доберёмся и до вас. Для нас не существует преград. И перед людьми всё равно придётся нести ответ. Ну, кто хочет быть следующим? — Зловеще спросил я в камеру, и сделал знак, чтобы Кречет её выключил.

— Ну ты дал, — восхищённо сказал он, — я бы так не смог. Круто вышло. А когда мы эту запись на телестудию понесём?

— Да вот, друже, — улыбнулся я, снимая с себя спецодежду для ниндзя, — думаю, что лучше всего, когда мы главного уберём, а то ищи его потом. Он же, паскуда, может за границу куда-нибудь свалить, а мы пока даже не знаем, кто это.

— Тоже, верно, — согласился он со мной, — ну что, будем досыпать?

— Действительно, времени ещё мало, а нам нужно отдохнуть. Завтра будет много работы.

— Значит, горы всё? — Уныло спросил он у меня.

— А ты что, сюда только за этим ехал что ли? — Усмехнулся я в ответ. — Или по горам не напрыгался?

— Да не, — расцвёл он в улыбке, — это я тебя раззадорить. Принцип перемещения в горах я уже понял, силы свои испытал, границы выносливости определил, и пришёл к выводу, что в таком темпе и такой нагрузкой, как после обеда, я могу двигаться сутки. Больше вряд ли. Поставленная задача на этот поход выполнена, можно приступать к следующей.

— Ну вот, — хлопнул я его по плечу, — вот такой ты мне нравишься больше. Ладно, пошли спать.

— А с этими, — указал он на трупы, — ничего делать не будем что ли?

— А что с ними делать? — Пожал я плечами. — Пусть лежат. Потом звери приберут. Или ты хочешь похоронить их?

— Не, не хочу, — замотал он