него останется только одна дорога, примерно, как у тебя. Вот так то, Сиам. А кстати, почему Сиам? Ты что, китаёза что ли?

— Сам ты китаёза, — огрызнулся Сиам, — русский я понял, русский. Это ты скорее китаец, если морду свою прячешь.

— Ну, тебе я могу показать лицо, — сказал я, и стянул маску с лица, — тебе теперь это никак не поможет и мне не помешает. Жить тебе осталось совсем чуть-чуть.

Сиам жадно впился в моё лицо глазами. Не знаю, на что он рассчитывал, но он пытался запомнить его.

— Ну что, — усмехнулся я, и натянул маску, — нагляделся? Теперь, я хочу спросить тебя. Ты как, готов со мной пообщаться, или предпочитаешь помучиться?

— Да пошёл ты, шмакодявка, — сказал он и плюнул мне в ноги, — Сиам правильный вор, Сиам никогда не пойдёт на сотрудничество, тем более, с такими отморозками. Ты муравей для меня, понял. Как я могу с муравьём разговаривать?

— Эх, ты, Сиам, — вздохнул я участливо, — правильные воры в хате не плюют, косяк ты сейчас упорол, по-вашему. Что ж, не хочешь по-хорошему, тогда будем по-плохому.

Что я с ним только не делал, но этот придурок ни в какую не соглашался отвечать на вопросы. Он уже лишился пальцев ног, потерял часть пальцев на руках, получил перелом левого предплечья, правой ключицы, даже глаз левый я у него вынул, и заставил его смотреть, как я его раздавливаю в руках, не отрывая от глазного нерва. Боль наверно была кошмарной, но этот индивидуум, ни в какую не соглашался на сотрудничество. А время идёт. Прошло уже полчаса с начала пыток, но воз и ныне там. Он пытался уйти за грань от боли, но я не давал ему уйти, подлечивая. Прямо стойкий оловянный солдатик. Честно скажу, вся эта процедура, мне не приносит совершенно никакого удовольствия, но что делать? Информация нам нужна. Мы хоть и знали имя их хозяина, но нам нужно было знать не только это. Например, где у них лаборатория, по изготовлению наркоты, а то, что она здесь есть, это совершенно точно. Просто нам некогда искать. Разговорить проще. И потом, нам нужны показания на того деятеля, который находится на самом верху. Показания из уст этого Сиама, будут стопроцентным доказательством вины главного.

— Что, сявка, схавал? — Подняв своё окровавленное лицо, прохрипел Сиам. — Хрен ты что услышишь от правильного вора.

— Ты так думаешь? — Задумчиво сказал я, а задумался я над его словами. Для этих деятелей, самое страшное что? Правильно, зашквариться. А у нас тут два бездельника отдыхают. Очухались уже поди.

— Кречет, — обратился я к другу, — будь другом, притарань-ка сюда двух охранников, что на КПП отдыхают. Им сейчас поработать предстоит. Думаю, им понравится.

Кречет ушёл за охранниками, а Сиам забеспокоился.

— Ты что задумал, висельник?

— Эх, Сиам, — огорчённо помотал я головой, — взрослый ведь человек. Сколько тебе сейчас? Дай угадаю, лет пятьдесят, верно? Ну правильно, а такой некультурный. Ну откуда в тебе столько ненависти и злости к людям? Что ты так язык свой поганишь то? Столько непотребных слов за такой короткий срок от тебя услышал, что аж помыться хочется. Висельник, — передразнил я его, — разве можно так обращаться к человеку, который твои яйца в тисках держит. Что, не держит? Ну, мы и до этого дойдём, не переживай.

— Так что ты задумал? — Повторил он вопрос, но дерзить в этот раз не рискнул.

— Веселье одно, которое тебе очень нравится, — ухмыльнулся я, — ты же так кайфовал, когда друзья твои, раскладывали девчонку на столе. Только в этот раз, вместо девчонки побудешь ты сам.

— Побойся бога, — теперь очень сильно испугался вор, при этом сильно вспотев, — я вор, понял, вор. Ты не можешь меня опустить. Никто не может меня опустить. Хочешь режь меня, хочешь пытай если тебе это нравиться, но не опускайся до такого.

— А чего ты так встрепенулся то? — Удивился я. — Какая тебе разница-то? Ты всё равно отсюда живой уже не выйдешь. Ты что, не понял до сих пор, что ты труп. Так какая тебе разница, что очко твоё сейчас по кругу твои друзья пустят?

— Ты, ты вот что, — стал заикаться вор в законе, — ты кончай со своими шуточками. Не ломай меня, будь человеком. Дай сдохнуть честным вором.

— Не ломай говоришь? — Зловеще прошептал я. — А сколько человек до сегодняшнего дня ты поломал? Заметь, людей, которые ничего плохого тебе не сделали. Тебе просто захотелось денег побольше. И ты сейчас просишь меня, что бы я сохранил твою честь? Вот ты говорил, что у меня кладбище большое. Да, кладбище у меня будет побольше чем у тебя, но я убивал людей, которые заслуживали это. Тех, у кого руки по локоть были в крови, как у тебя. Я уничтожал волков вроде тебя, и тех, что в овечьи шкуры рядились. Так что, зря ты меня просишь об этом. Насрать мне на твою честь, понял? У тебя сейчас два варианта. Или быть опущенным, а друзей твоих я отпущу, да ещё и в сеть выложу кадры, как тебя твои же друзья шпилят, или же рассказать о том, что меня интересует. В этом случае, я тебя просто убью. В первом случае, тебя проклянут все твои знакомые, а во втором случае, только твой хозяин. Да и то, не успеет он это сделать, к тому времени он будет уже отчёт дьяволу давать. Выбирай.

И в этот момент, Кречет завёл двух охранников. Руки у них так же были стянуты стяжками спереди, ноги были свободны. Попытки сбежать они не предпринимали, видимо Кречет им популярно объяснил, что далеко они не убегут, а так, есть шанс ещё пожить. И вот сейчас, они с ужасом смотрели на тела своих подельников. А там было на что посмотреть. Если Кречет своих только закалывал, то я веселился так, как меня учили, двумя катанами, от души. Располовиненные тела лежали повсюду с правой стороны, вот на этот натюрморт они и любовались. Неожиданно, оба, не сговариваясь, принялись блевать.

— Да что ж такое-то? — Возмутился я. — Сиам, где ты таких слабаков то набираешь? Всю столовую загадили. Кречет, приведи их в чувство. Дай вон сивухи выпить каждому. Оно в дело пойдёт.

Кречет взял со стола бутылку какого-то самогона, и буквально влил в горло одному из бычков. Почти всю бутылку тот всосал. Обратно приходилось уже отнимать. Но, лицо, зато, порозовело. Второй не стал противиться,