Психологу вопрос не понравился; она моргнула глазами за стёклами очков и протянула:

— Ну-у... тогда мы будем продолжать исследования. Но мы уверены, что...

Не в силах сдержаться, Томас оборвал её:

— Ах, вы уверены?! До такой степени уверены, что платите деньги тем, кто похищает для вас иммунов... то есть объектов, — он выплюнул это слово со всем презрением, на какое был способен, — чтобы вы могли начать всё заново!

Воцарилась тишина. Потом Янсон сказал:

— Мы будем делать всё от нас зависящее, чтобы найти способ лечения. По возможности с наименьшими потерями. Дальнейшие дискуссии излишни.

— А чего вы вообще тогда возитесь со мной? — поинтересовался Томас. — Схватили бы, повязали — и на стол. Куда проще?!

Ему ответил д‑р Кристенсен.

— Потому что ты — Окончательный Кандидат. Ты — мост, соединяющий нынешнюю команду ПОРОКа с его основателями, с первыми Создателями. Мы пытаемся оказать тебе уважение, которого ты, безусловно, заслуживаешь. Нам бы очень хотелось, чтобы ты принял решение сам.

— Томас, — обратилась к нему д‑р Райт, — может быть, тебе нужно время на раздумье? Я знаю, что это трудное решение, и поверь — нам оно тоже даётся нелегко. Мы просим тебя совершить подвиг ради науки. Ты согласен пожертвовать своим мозгом? Позволишь ли ты нам сложить последние кусочки головоломки и сделать очередной шаг на пути к спасению всего человечества?

Томас не знал, что ответить. Поворот событий был настолько неожидан, что не укладывался в голове. Эти люди положили огромное количество детских жизней на алтарь своей науки. Неужели им этого мало? Нужно угробить ещё одного?

Скоро здесь появится «Удар правой».

Образ Ньюта выжигал ему мозг.

— Мне надо побыть одному, — наконец вымолвил Томас. — Прошу вас...

Впервые за всё время он заколебался, был готов сдаться, позволить им делать то, что считают нужным. Если имеется хоть крохотный шанс на успех...

— Мы уверены — ты всё сделаешь правильно, — сказал д‑р Кристенсен. — И не беспокойся. Ты совсем не почувствуешь боли.

Томаса воротило и от их вида, и от их слов.

— Мне нужно всего лишь немного побыть одному, прежде чем вы начнёте разделывать меня на куски. Я многого прошу?

— Думаю, это справедливое требование, — сказал Янсон, поднимаясь на ноги. — Мы проводим тебя в медицинский центр. Там есть комната, где ты сможешь провести какое-то время в одиночестве. Но не слишком долго — нам необходимо двигаться дальше, и двигаться быстро.

Томас наклонился, упёрся локтями в колени, ладонями обхватил лоб. План, составленный в штаб-квартире «Удара правой» вдруг показался ему верхом глупости. Даже если ему удастся сбежать от Янсона и его приспешников — а ему уже и не очень-то этого хотелось — то до прихода спасателей ему точно не дожить!

— Томас? — окликнула д‑р Райт, положив руку ему на плечо. — С тобой всё в порядке? У тебя есть ещё какие-нибудь вопросы?

Томас выпрямился, стряхнул её руку.

— Я... нет. Пойдёмте, куда вам там надо.

Ему показалось, что весь воздух вдруг улетучился из кабинета Янсона — грудь сдавило, стало трудно дышать. Он встал и побрёл к двери, открыл её, вышел в коридор...

Нет, этого груза ему уже не вынести.

Томас покорно шёл за учёными, но его мозг буквально кипел. Он не знал, что предпринять. Выйти на связь с «Ударом правой» не было никакой возможности, способность мысленно вести разговоры с Терезой — или Арисом — он утратил...

Они прошли пару поворотов, что живо напомнило ему о Лабиринте. Пожалуй, он был бы не прочь вернуться туда — жизнь в Приюте была гораздо проще и легче.

— Вот здесь, слева, есть комната, — сказал Янсон. — Я положил там электронную планшетку — на случай, если тебе захочется написать друзьям. Я постараюсь передать сообщения по адресу.

— Тебе необходимо поесть, — добавила д‑р Райт. — Я распоряжусь.

Предупредительность этих садистов раздражала Томаса. В старину, когда казнили преступников, им тоже предоставляли возможность отобедать в последний раз, причём заказать всё, что их душе угодно.

— Мне бифштекс, — сказал он, останавливаясь и глядя ей прямо в глаза. — И креветок. И омара. А ещё блинчиков. И шоколадный батончик.

— Э... Боюсь, тебе придётся довольствоваться бутербродами.

— Ладно, сойдёт... — вздохнул Томас.

* * *

Он сидел в мягком кресле, уставившись в электронную планшетку, лежащую перед ним на столике. Поначалу у него не было намерения кому-либо писать, просто он не знал, чем ещё заняться. Ситуация оказалась куда более сложной, чем он мог себе вообразить. Он-то думал, что ему придётся просто подыгрывать им до прихода «Удара правой» — и всё. Конечно, он понимал, что от этих людей можно ожидать чего угодно, но ему даже на ум не могло прийти, что его собираются расчленить живьём.

Если он теперь «подыграет» им, его актёрской карьере придёт конец.

Он всё же написал пару прощальных записок — Минхо и Бренде — на случай, если придётся умереть; затем опустил руки на стол, положил на них голову и так и сидел, пока не принесли еду. Медленно съел всё до крошки и снова положил голову на руки... Единственная надежда была на то, что друзья подоспеют вовремя. Во всяком случае, он намеревался тянуть волынку как можно дольше и не выходить из этой комнаты, пока окончательно не припрёт.

Минуты тянулись как часы. Он задремал.

* * *

Его разбудил стук в дверь.

— Томас! — раздался приглушённый голос Янсона. — Не пора ли заняться делом?

В душе Томаса разгорелся пожар паники.

— Я... я ещё не готов... — пролепетал он, сам понимая, насколько смехотворны его отговорки.

После долгой паузы Янсон сказал:

— Боюсь, у нас нет выбора.

— Но... — растерянно начал Томас, но тут дверь отворилась, и Янсон вошёл в комнату.

— Томас, чем дольше ждёшь, тем хуже. Пойдём!

Бедняга не знал, что ещё придумать. Эти люди и так слишком долго выказывали просто ангельское терпение. Ясное дело, ждать дольше они не намерены. Он глубоко вдохнул и постарался взять себя в руки.

— Давайте кончать с этим.

Крысюк улыбнулся:

— Следуй за мной.

* * *

Янсон проводил Томаса в предоперационную палату, где стояла кровать на колёсиках, окружённая всевозможными мониторами. Вокруг суетились медсёстры. Д‑р Кристенсен тоже был здесь — одетый в свежую хирургическую робу и с маской на лице. Томас мог видеть только его глаза, но по всей повадке врача становилось ясно, что тому не терпится приступить к делу.