Слезы закипели в глазах у Бэкки. Она не станет лить их по такому ничтожному поводу, но ее сердце разрывалось на части! Ей было невыносимо осознавать, что ее отец так низко пал. Она всегда знала, что его друзья-картежники довольно-таки сомнительные личности, но чтобы настолько! Она начала опасаться, что роковое увлечение азартными играми превратило его в безумца. Боже мой! Да отец останется совершенно ни с чем! Она осознала это с пугающей ясностью. Такие ставки слишком велики для него, чтобы устоять.

– Пэмброук победил? – пробормотала она, не будучи уверенной, хочет ли знать ответ.

Генрик замялся.

– Я… ушел раньше, чем они закончили. Они все еще продолжали играть, когда я пошел будить его светлость. Моей первой мыслью было увезти вас поскорее, пока они еще заняты игрой. Это, невзирая на рану его светлости, была идеальная возможность.

Генрик не умел лгать, и в этом Бэкка только что убедилась. Его ложь во благо могла ввести в заблуждение многих, но не ее. Она слишком хорошо знала своего отца. Не сдержавшись, она все же всхлипнула. Радовало только, что был большой запас времени до того, как их хватятся.

– Что мы будем делать? – горестно прошептала она. – Он придет за мной. Вы знаете, что придет. Как и раньше. Сейчас гораздо больше поставлено на кон – даже больше, чем со Смэдли.

– Пусть приходит, – сказал Клаус, привлекая ее к себе, под свою защиту и опеку. – Экипаж невидим для человеческого глаза. Дом тоже. Как только Анна-Лиза посмотрит мое плечо, мы отправимся в Гретна-Грин. Нам не нужно разрешение вашего отца, чтобы сочетаться браком, и как только это произойдет, он уже ничего не сможет изменить.

– Но… ведь экипаж перестанет быть невидимым, как только мы выедем из дома, не так ли? – уточнила она.

– Да, mittkostbart, – подтвердил Клаус. – Благодаря способностям Генрика, карета и дом сейчас невидимы, но он с нами не поедет. Его миссия в физическом мире выполнена. Как только мы покинем коттедж, моя Бэкка, мы останемся одни.

Пограничная шотландская деревня, где ранее заключались браки между специально приезжавшими из Англии молодыми парами. В Гретна-Грин бракосочетание совершалось без соблюдения всех установленных английским законом формальностей.

Мод очень обрадовалась их возвращению. Похоже, она даже Клауса рада была видеть. Как Анне-Лизе и остальным удалось помешать Мод покинуть стены коттеджа, для Бэкки осталось загадкой, которую она совершенно не готова была разгадывать, хотя и подозревала, что без травяных отваров не обошлось.

Они прибыли на рассвете, и Анна-Лиза сразу же занялась раной Клауса, прикладывала к ней травяные припарки и поила его настойками из черники и мелиссы, чтобы сбить жар. Она наполнила его комнату маленькими горшочками, в которых плавали благоухающие цветы ромашки. Под горшочками постоянно горел огонь, как в курительницах, наполняя комнату тонким ароматом. Она утверждала, что ароматный дым, который Клаус вдыхает, будет его оберегать. От чего именно, Нэкка так и не поняла, но спросить не осмелилась, заметив в глазах домоправительницы слезы печали, которые не просыхали с момента их приезда.

Клаус мог потерять связь с астралом, но астральные методы врачевания действовали на него все так же безотказно. На следующее утро, как только встало солнце, после двух часов, проведенных наедине с Генриком, он готов был отправляться в путешествие в Шотландию. На Анне-Лизе, которая стояла впереди слуг, собравшихся в большом зале, чтобы пожелать им счастливого пути, лица не было. Клаус подошел к ней, и она положила ему в руку маленький мешочек с пахучими травами. На счастье, ваше высочество, – пробормотала она. – Используйте их осмотрительно. Вы сами поймете, когда… и как…

На этот раз Клаус не стал журить ее за упоминание его бывшего титула. На его лице застыло ласковое и любящее выражение. Это было прощание. У Бэкки, наблюдавшей со стороны, на глаза навернулись слезы. И хотя вслух этого не говорилось, она и без того знала, что он никогда больше их не увидит.

С тем же выражением на лице Клаус усадил ее в ожидающую на дорожке повозку с грумом, возницей и форейтором, которых Свен нанял на постоялом дворе в Бодмин Мур. Было бы предпочтительнее отправиться в почтовой карете, но им это не подходило, ведь почтовая карета вмещала двоих, а с ними еще ехала Мод. Четверка лошадей нетерпеливо гарцевала на месте, двое мальчишек-посыльных оседлали ведущих в упряжке, чтобы двигаться быстрее. Грума определили на сиденье позади экипажа, возницу усадили на козлы, где он и замер, будто аршин проглотил, с замотанным кнутом с длинной ручкой.

Как только все расселись, Клаус тростью постучал по крыше, приказывая вознице трогать. Когда в воздухе раздался свист кнута и повозка тронулась по грязной дороге на северо-запад, он даже не оглянулся. Мод, которую граф специально усадил так, чтобы скрыть от нее происходящее, тоже не выглянула, поэтому можно было считать, что все обошлось. Бэк-ка все видела и не была ни капли удивлена отсутствием дома, Генрика и остальных. Правда, кровь отхлынула от ее лица, по коже прошел мороз. Теперь они действительно остались одни!

Она вздрогнула, и Клаус крепче прижал ее к себе. Тепло его сильной руки на плече успокаивало. Она заговорила только после того, как Мод задремала. Но даже теперь она старалась говорить приглушенным шепотом.

– Нам предстоит долгая поездка, – сказала она. – Отец узнает, куда мы направляемся. Он догадается и поедет вслед за нами.

– Я был терпим к вашему отцу только ради вас, mittkostbart, но теперь мое терпение подошло к концу. Я смогу устранить его и без астральной магии, если в этом будет нужда, и я сделаю это… но только если будет нужда. Я что-то не уверен, что в основе его отвратительного отношения к вам лежит безумие. Это бессердечное, эгоистичное, ограниченное существо, которое не интересует ничего, кроме азартных игр. То, что он однажды готов был расплатиться вами в своих играх, это еще куда ни шло, но дважды! Я не боюсь говорить вам это все сейчас, когда мы уже далеко. Генрику понадобился весь его талант убеждать, чтобы я сдержался и этот нахал не получил по заслугам, черт его побери! Он ваш отец, но учтите – может настать день, когда я закрою на это глаза.

– Отец всегда был игроком. Но после того как умерла матушка, он только этим и живет. Он одержим игрой, и таких, как он, довольно много, судя по его так называемым друзьям, которых я видела. Они приходят и уходят, как тени, днем и ночью. Злобные, гадкие приживалы с безумными горящими глазами, бьющиеся как мухи в его паутине, если он выигрывал, что случалось нечасто. На этот раз он перешел все границы. Это огорчает меня, но я не могу больше терпеть, поэтому никогда туда не вернусь. Никогда, никогда!

– А вам и не придется. Вы теперь моя, mittkostbart, моя драгоценная Бэкка, до конца наших дней.

– Вы уверены? – прошептала она. – Вы от столь многого ради меня отказались. Я так боюсь…

– Не бойтесь, – остановил он ее.

Но она опасалась, что он все же сомневается. Все внутри оборвалось, когда он не дал ей договорить. Ее захлестнуло полной тепла при звуке этого глубокого бархатистого голоса, от его дыхания, щекочущего кожу.