Ронни забрал мой пистолет, а потом быстро меня ощупал. Закончив со мной, он двинулся к Пайку, но тот покачал головой:

— Нет.

Фрэнк Эскобар нахмурился и спросил:

— И что значит это «нет»?

Пайк поднял руку ладонью к Ронни.

— Если вы хотите, чтобы я подождал снаружи, я не против. Но он ко мне не прикоснется, и я не отдам ему свой пистолет.

Эскобар потер глаза.

— Какого хрена, — начал он и, закончив тереть глаза, добавил: — Хочешь оставить свой пистолет, ладно. Мы поступим иначе, — Фрэнк Эскобар засунул руку в шорты, вытащил маленькую «беретту» тридцать восьмого калибра и навел на меня. — Можешь оставить себе свой гребаный пистолет, если хочешь. Мы сделаем таким образом. — Он махнул рукой одному из сидевших с ним парней: — Леон, держи парня под прицелом, раз этот говнюк хочет сохранить свой пистолет. — Леон взял «беретту» и навел на меня, а Фрэнк Эскобар мрачно посмотрел на Пайка: — Вот так. Теперь ты счастлив, со своим пистолетом?

Пайк кивнул.

«Хороший друг».

Эскобар повернулся ко мне:

— Ладно. Так что там у тебя ко мне за дело?

— Дональдо Прима.

Левый глаз Эскобара сузился, и он уже больше не казался пьяным. Теперь он казался таким же опасным, как человек на портрете.

— Что тебе известно о Приме?

— Я знаю, как он ввозит людей, Фрэнк. Он работает на пару с моим другом. Мой друг обеспечивает перевозку и безопасное место, но деньги не там.

— Кто твой друг?

— Парень по имени Россье. Он владеет землей и рекой. Очень надежное место для приема товаров. Прима заключил с ним сделку, но мы недовольны. Понимаете, о чем я?

— Сколько он получает? — поинтересовался Эскобар.

— Штука за голову.

— Дерьмо, — рассмеялся Эскобар.

«Как и предвидел дель Рейо».

— Мы тоже так считаем.

— Почему твой друг не ведет свои дела сам?

— У Примы есть товар, Фрэнк. Как и у вас. Две штуки за голову — и Прима не при делах. У нас прибывают новые люди, и мы хотим увеличить свою долю.

— Вот так? Легко и просто?

— Теперь слово за вами.

Фрэнк Эскобар облизал губы, он думал. Глотнул джина с тоником. Капля алкоголя упала на подбородок.

— Прима, — произнес он.

— Именно, Фрэнк. Вы хотите подумать и кое с кем перетереть? Хорошо. Мы работаем с Примой около шести месяцев. Он лично привозит деньги с каждой доставкой. Вот так. — Я сдавал ему Приму. Словно говорил: «Берите его тепленьким, если хотите».

Фрэнк Эскобар кивнул мне.

— Подумайте, Фрэнк. Захотите со мной связаться, я остановился в Батон-Руже, в «Риверфронте». Если дадите мне номер, тогда я могу вам позвонить. Мне без разницы. — Я развел руками. — Как хотите. А что мы хотим, так это две штуки за голову.

В этот момент в домик вошла Холли Эскобар с сэндвичами на подносе. Она улыбнулась нам и сказала:

— Кто-нибудь хочет сэндвич? — Она замерла у двери, увидев, что парень в просторной рубашке держит меня на мушке, и ее улыбка погасла. — Фрэнк?

Парень в рубашке опустил пистолет.

Фрэнк Эскобар выпустил свой бокал с выпивкой, и он упал. Лицо Эскобара покраснело, как пережаренная печенка, и он вскочил на ноги.

— Разве я не говорил тебе, чтобы не смела входить без разрешения?

Она попятилась, пытаясь улыбнуться, но теперь за ее улыбкой прятался страх.

— Извини, Фрэнк. Я подожду снаружи.

Парень в рубашке прошептал:

— Вот дерьмо!

Фрэнк Эскобар подскочил к жене и втащил ее обратно. Большой пластиковый поднос выпал у нее из рук, и сэндвичи полетели во все стороны.

— Мне больно! — закричала Холли.

В ответ Эскобар дважды ударил ее, сначала ладонью левой руки, потом тыльной стороной правой. Она упала на спину прямо в дверях. Мужчина и женщина, сидевшие у бассейна, вскочили.

Я почувствовал, как дернулся Пайк, но все уже закончилось. Очень быстро. Эскобар поднял на ноги плачущую жену и сказал:

— Ты должна меня слушаться, Холли. Ты должна делать то, что я говорю. Понимаешь? Никогда не входи так. — Он убрал волосы с ее лица, но лишь размазал кровь. — Господи, посмотри, что ты заставила меня сделать. Иди приведи себя в порядок. Ладно?

Холли Эскобар побежала к дому, а Фрэнк вытер кровь с правой руки о шорты.

— Иди за ней, Ронни. Проверь, что с ней все в порядке.

Ронни ушел вслед за миссис Эскобар. Парень в рубашке спросил:

— Ты в порядке, Фрэнк?

Словно это Фрэнку в кровь разбили лицо.

— Я в порядке. Все нормально. — Фрэнк поднял свой бокал, и мне показалось, что он слегка смутился. — Господи. Какие все-таки женщины глупые. — Потом он посмотрел на нас. Должно быть, Эскобар что-то прочел на лице Пайка. Или на моем. — Что такое? — Его голос вновь стал жестким, лицо покраснело.

Уголок рта Пайка дрогнул.

Эскобар еще пару секунд сверлил Пайка взглядом, а потом махнул рукой, заканчивая разговор.

— Я подумаю. Ладно? Теперь я знаю, где вас искать. — Он подозвал парня в рубашке: — Вызови ребятам такси. Господи, мне срочно нужно выпить.

Он вышел из домика, подошел к столику у бассейна, взял чей-то бокал и выпил. Нет ничего лучше джина с тоником, чтобы снять стресс после легкой истерики.

Парень в рубашке обещал вызвать нам такси и предложил подождать перед домом. Он сказал, что такси приезжает довольно быстро: у них договор с Фрэнком. И еще он предложил нам сэндвич. В ответ Джо Пайк послал его на хрен.

Мы прошли мимо бассейна и лужайки и оказались на улице. Маленький мальчик продолжал колесить на своем велосипеде. Счастливый, жизнерадостный ребенок.

Пока мы стояли и смотрели на него, Пайк сказал:

— Нехорошо, что мы собираемся покончить с его стариком.

Я ничего не ответил.

— Впрочем, не так уж и плохо, — добавил Пайк.

Нас остановили за превышение скорости возле Сент-Габриэля, потом возле Ливонии, но нам все же удалось проехать мимо фермы Милта Россье в начале шестого, когда жара начала спадать. Люди, работавшие на прудах, направлялись в сторону строений, где разделывали рыбу, а женщины шли к своим машинам. Наступило время отдыха. Все двигались, еле волоча ноги, словно теперь, после того как они целый день гнули спину на Милта Россье, им предстояло вернуться домой к другой, не менее тяжелой работе. Нет, в их движениях не чувствовалось физической усталости, когда твое тело перестает тебя слушаться. В них была какая-то обреченность, когда день подходит к концу, а у тебя нет никаких надежд на то, что завтра что-то изменится к лучшему. Именно такая походка будет через несколько лет у Холли Эскобар.