— Конечно же, я пригласила его. Он один из богатейших людей в мире, и я правильно поступила, пригласив его. Он не особенно светский человек, но, говоря откровенно, любая дама из лондонского общества готова умереть, чтобы заполучить его на свой обед. Он итальянец и поэтому привел с собой дочь итальянского посла. Похоже, что они старые друзья.

— Он слишком стар для нее, — заметил Маунтджой, глядя на пару.

— Он не женится на девушке, Уильям, он просто танцует с ней. — Она поднялась и расправила атласный шлейф. — Сейчас будет последний перед ужином танец, и мне лучше пойти к Джонсону, посмотреть, все ли у него готово.

Алекс довел до места свою партнершу Джину Маттео.

— Уверен, что ты не будешь возражать, — сказал он. — Я говорю о танце перед ужином.

— У меня есть свои планы, Алекс. Надеюсь, ты не думаешь, что я пришла на бал только ради тебя? — Рассмеявшись, она ушла.

Алекс оглядел зал в поисках Ханичайл и заметил ее около двери. Музыка уже играла, когда он, проталкиваясь сквозь толпу, направился к ней. Ее взгляд беспокойно скользил по залу. Но когда она его увидела, на ее лице отразилась радость.

— Я думала, ты забыл обо мне, — сказала она, шагнув ему навстречу.

— Конечно, нет, — вежливо ответил Алекс, подумав при этом, что никогда не забудет ее.

Оркестр играл популярную мелодию «Песня соловья в Беркли-сквер». Танцуя с Ханичайл, Алекс чувствовал, что она легкая как перышко.

— Мне кажется, что эта песня предназначается для меня, — сказал он, — так как я постоянно живу в гостинице «Беркли». Хотя мне только еще предстоит услышать песню соловья.

— Ты там живешь? — удивилась Ханичайл, так как гостиница располагалась в Мейфэре, недалеко от Маунтджой-Хауса. Она подумала, что проходила мимо сотни раз и даже не знала, что он там живет.

— Так же, как и в других местах. В Риме, Манхэттене. Но больше всего я люблю жить на своей яхте «Аталанте».

— Я помню, — сказала Ханичайл, так как Алекс много рассказывал ей о своей любимой яхте, когда она плыли на лайнере. — Я буду скучать, когда ты уплывешь на своей яхте, — сказала она, — или уедешь в другие места.

— Как ты можешь скучать обо мне? — спросил Алекс, рассмеявшись, хотя прекрасно понимал ее. — Мы с тобой едва знакомы.

— Но я все равно буду скучать, — ответила Ханичайл с грустью в голосе. — Ты знаешь обо мне больше всех других на свете. Хотя я тебе далеко не все рассказала.

— А почему?

— Потому что мне больно говорить об этом, — просто ответила она, содрогнувшись от мысли о Джеке и от всего того, что с ней произошло. — Когда-нибудь я расскажу тебе, — добавила Ханичайл, — а ты расскажешь мне все о себе. Откроешь все свои секреты.

— Возможно, — ответил уклончиво Алекс, понимая, что никогда не сможет этого сделать.

— Леди и джентльмены, ужин подан, — провозгласил Джонсон, когда музыка затихла.

Анжу заметила их, направляясь в комнату, где был накрыт ужин. Ханичайл держала Алекса за руку и улыбалась. Анжу почувствовала укол ревности, но решила, что Алекс не может заинтересоваться этой маленькой мисс Ханжой из Техаса. Когда Майкл Давенпорт взял ее под руку, она с благодарностью последовала за ним.

Всем надолго запомнился праздник в честь девушек Маунтджой: утонченные блюда, которые подавали на ужин, море шампанского, неописуемо красивое цветочное оформление и опьяняющий запах гардений в большом зале. Говорили, что это было что-то особенное; что этот чудный летний вечер войдет в историю; что они навсегда запомнят лобстеров и шампанское, горы свежей клубники, сдобренной густыми сливками из Девона. Они будут помнить, как оркестр играл на широкой мраморной лестнице, как все весело смеялись и болтали друг с другом, прогуливались по террасе под лунным светом, который, казалось, специально светил для них. А некоторые запомнят эту ночь, потому что тогда к ним впервые пришла любовь.

Алекс Скотт знал, что именно такой он запомнит эту ночь, потому что давно так не влюблялся. Его сердце было закрыто на замок для такого чувства. Но когда Ханичайл Маунтджой вошла в его жизнь, он был беззащитен против нее, так как она не играла в игры, которые он хорошо знал и понимал. Она вообще не умела играть, она просто предлагала ему свое сердце, и, хотя он знал, что не сможет его принять, он оказался слабым перед новым для него чувством.

Они прогуливались по освещенной лунным светом террасе, и она рассказала ему о своей жизни. Он говорил, что хочет знать о ней все. И она, рассмеявшись, поведала ему о своем мире, который так сильно отличался от мира Лондона и, как она понимала, его собственного.

— Здесь, в темноте, рядом с вами, я чувствую себя в полной безопасности, — сказала Ханичайл, облокотившись на балюстраду и глядя на парочки, прогуливающиеся в саду под деревьями, на которых горели маленькие китайские фонарики, придавая саду сказочную прелесть.

В бальном зале снова заиграла музыка. Обняв Ханичайл за плечи, Алекс сказал:

— Настало время для нашего последнего танца.

— Это звучит как расставание, — заметила Ханичайл. Алекс поцеловал ее в щеку; от нее исходил запах свежескошенной травы — самый чистый запах на свете.

— Увидимся ли мы снова? — спросила Ханичайл во время их последнего танца.

Алекс вздохнул от ее простодушия, так как не мог ответить ей отказом, сославшись на любой предлог.

— Я надеюсь, — сказал он, — хотя сомневаюсь, что лорд Маунтджой это одобрит.

— Я сделаю так, чтобы он одобрил, — с внезапной решительностью ответила Ханичайл.

Алекс рассмеялся и сказал:

— Мне кажется, что к вам выстроилась очередь. — Он отступил, уступая место молодому человеку, за которого, как он отлично понимал, она должна была бы выйти замуж.

Анжу увидела возникшую для нее возможность и решила воспользоваться ею.

— Прошу прощения, — сказала она мужчине, терпеливо ожидавшему своей очереди потанцевать с ней, и, подобрав юбки, бросилась к тому месту, где в одиночестве стоял Алекс.

— Наш танец, я полагаю, — сказала она, едва дыша.

— Опять? — удивленно спросил он, однако пошел танцевать.

— Мне кажется, что никто, кроме вас, не хочет танцевать со мной, — сказала она, недовольно надув губки. Он рассмеялся. От Анжу веяло такой сексуальностью, что ее было трудно игнорировать. — Во всяком случае, я готова танцевать с вами хоть всю ночь.

— А вы не задумывались о том, что могут сказать о нас люди, если мы будем танцевать всю ночь? — спросил Алекс.

— Конечно, задумывалась, — ответила Анжу, кладя голову ему на плечо.

Он отстранил ее от себя и, стараясь выглядеть как можно серьезнее, сказал:

— Анжу, постарайтесь вести себя хорошо.

— Но я веду. Поверьте мне, Алекс, если бы я вела себя плохо, вы бы сразу это почувствовали. — Откинув голову назад, она многозначительно посмотрела ему в глаза. — Не позволяйте этой девственной недотроге вводить вас в заблуждение. Алекс, дорогой, я все для вас сделаю, — прошептала она и, придвинувшись ближе, повторила: — Все.