– А если дальше? – спросил Белкин.

– Следить будут проводники. Нас японцы видеть не должны. Кроме как в ресторане в компании актеров.

– А если они начудят? – предположил Гоглидзе.

Капитан покосился на него и недовольно нахмурился.

– Не знаю, на черта их человек вообще полез… Но подозревать Идзуми в слабоумии не могу. Что‑то мы упустили из виду, что‑то недоглядели. Если они отправили сотрудника дипмиссии на диверсию… это из ряда вон. И нам эту загадку надо разгадать.

– Авария на магистрали выгодна немцам, австриякам. Но при чем тут японцы? – недоумевал Белкин. – Да и то, рвали бы мост где‑то в центральной части страны, одно дело. А тут‑то что?

– Сказал же – не знаю! – повысил голос Щепкин. – Хватит гадать. Сейчас… я первый заступаю на дежурство. Через три часа меня меняет… Гоша, ты.

Гоглидзе кивнул.

– Потом ты, – капитан остановил взгляд на поручике. – Диану к этому делу не привлекаем, пусть и дальше за артистами следит.

– Смардаш?..

– Версия – отстал от поезда. Пока так. А дальше посмотрим.

Гоглидзе покачал головой.

– Как же он так? И в группу удачно попал, и скрывался!

– Георгий, я же сказал – анализ ситуации потом. Придется копать глубже. Вытащить всю подноготную Витольда.

– А если еще кто из них работает на японцев? – спросил Белкин.

Щепкин отмахнулся.

– Скажи еще – Зинштейн!

Поручик хохотнул. Покачал головой.

– А зря смеешься. У нас сейчас все на подозрении. В том числе и Браун, – капитан проверил время. – Я дал телеграмму Батюшину, в Верхнеудинске жду ответа. Может, что‑то прояснится. Все, отдыхать. Я пошел.

Капитан шагнул к двери, оглянулся и бросил:

– Диане пока не говорите. Я сам.

– А если она… – Гоглидзе замялся, виновато пожал плечами. – Придет сюда.

Щепкин понял намек ротмистра, упрямо повторил:

– Я сам! Будет меня искать, скажите – вышел по делу. И больше ничего.

Он вышел из купе, миновал свой вагон, соседний, кивнул проводнику и встал в тамбуре. Выглянул в окно. Вагон дипломатов был погружен в темноту. Там либо все спали, либо (скорее всего) ломали голову над произошедшим и ждали незваных гостей из полиции и контрразведки. Что задумал Идзуми и что он сделает теперь? Пока можно только гадать. Но что‑то помощник японского посла предпримет.

Сейчас капитана больше интересовало другое. Перед глазами все стояла та темная фигура в тамбуре. Кто это? И что он знает? Какую ведет игру?

Одни вопросы, ни единого ответа. А до Владивостока осталось трое суток.

В Верхнеудинске поезд встречал усиленный наряд полиции. На перрон посторонних не пускали, убрали даже лотошников и носильщиков. Вдоль вагонов прогуливались только пассажиры под бдительными взглядами стражей порядка. Это немного нервировало людей и вызывало вопросы. О том, что произошло прошлой ночью, никто не знал, и теперь все строили догадки и спорили, выдвигая самые невероятные версии.

Щепкин прошел через небольшое строение вокзала, смешался с толпой и вскоре был уже на телеграфной станции. Здесь его ждала прямая связь с Петербургом.

Полковника интересовала обстановка в поезде и поведение японцев. А также версия капитана о произошедшем. Щепкин же хотел узнать, что контрразведка нашла в биографии Смардаша. И где теперь труп убитого японца.

«По Смардашу все чисто, – ответил Батюшин. – Никаких компрометирующих данных. Труп японца везут в Иркутск. Его идентифицировали как сотрудника дипломатической миссии Японии в Петербурге Хэчиро Касуми. Медицинское заключение о причинах смерти будет позднее».

«Причина смерти – падение на камни на большой скорости. Я выбросил его из вагона. Идзуми пока не заявлял о пропаже сотрудника».

Батюшин, которого в столице, видимо, задергали до предела (дипломатический скандал был готов разгореться со страшной силой), все же сохранил чувство юмора.

«Благодарю за уточнение. Рассматривается вопрос о предъявлении японской стороне ноты протеста и вызове японского посла к императору».

Щепкин мысленно выругался. Только этого ему не хватало.

«Прошу этого не допустить. Мы не должны связывать попытку совершения диверсии с японцами. Это сильно осложнит нам работу».

Полковник явно был такого же мнения, но вряд ли мог сильно повлиять на положение дел в столице.

«Постараемся остановить процесс на несколько дней. Какая помощь нужна?»

«Есть какие‑либо дополнительные сведения по подложным документам?»

«Ничего нового нет. Подделки оформлены в соответствии с принятыми в Генштабе правилами, с соблюдением стиля и порядка составления. Использована бумага установленного в военном ведомстве образца. Высокое качество поддельных печатей говорит о причастности к изготовлению фальшивок профессионалов. Ведется поиск возможных изготовителей подложных документов».

Если ведется – значит, пусто. Искать можно и год, и два. Щепкин недовольно поморщился.

«Отмечена ли активность сотрудников японской миссии в столице? Не пропадал ли кто‑либо из поля зрения больше чем на час?»

За японцами в Петербурге сейчас следили постоянно, на это дело были брошены лучшие филерские команды контрразведки и жандармского управления.

«Поведение японцев не выходит за рамки обычного», – ответил Батюшин.

Это означало, что либо контакты японской разведки покинули столицу, либо легли на дно. Или сами японцы пока оборвали все связи, справедливо полагая, что за ними ведется слежка.

«В Главном управлении рассматривался вопрос о задержании Идзуми и проведении обыска в его багаже. Это планировалось сделать после предъявления ноты протеста японскому послу, – вдруг передал Батюшин и тут же добавил: – Мы смогли настоять, чтобы этот вопрос отложили до окончания вашей операции».

«И на том спасибо, – подумал Щепкин. – Иначе можно было бы заканчивать прямо сейчас. После такого фортеля операция теряла бы всякий смысл».

К поезду Щепкин возвращался в удрученном состоянии. Он понимал, что в столице весть о диверсии с участием японцев вызвала шок. Но столь резкие ходы властей сейчас только мешали работе группы. Если главное – вернуть похищенные документы, то создавать шумиху на высшем уровне нельзя. Так можно спугнуть японцев и заставить их пойти на крайние меры.

Вот сейчас капитан и думал, какими они могут быть, эти крайние меры. И заранее пытался представить себе их последствия. Эдак ведь и до разрыва отношений недолго. Только этого не хватало!..

В поезде Гоглидзе доложил, что японцы из вагона не выходили, но кто‑то из них постоянно смотрел в окно из тамбура. Дипломаты заказали легкий завтрак, причем по заказу нельзя понять, на четверых он или на пятерых.