– Долго скрывать отсутствие одного сотрудника они не смогут, – заметил Белкин. – Чем дольше будут молчать, тем подозрительнее это будет выглядеть.

– Они не знают, что известно нам. Не знают, что с Касуми. Не знают, что он мог сказать. Им ясно только одно – взрыва не было. И что они сделают теперь? – Гоглидзе посмотрел на Щепкина и озабоченно проговорил: – Как бы глупостей не натворили!

Капитан нахмурился и не ответил. В то, что Идзуми совершит какую‑нибудь глупость, он не верил. Собранные о помощнике посла данные свидетельствовали о том, что этот человек выдержанный, спокойный, обладает твердым характером и умением не терять головы в сложных ситуациях. Нет, такой на глупость не способен.

– Подождем, – вынес вердикт Щепкин. – Посмотрим, как они будут себя вести. А пока наблюдаем.

…Через десять часов в Чите секретарь помощника посла Японии в Российской империи Иоши Кинджиро сделал официальное заявление о пропаже сотрудника дипломатической миссии Хэчиро Касуми. В заявлении было сказано, что Касуми исчез после того, как поезд миновал станцию Байкал. Японская сторона просит местные русские власти оказать помощь в поиске Касуми и установлении его местонахождения.

– Они решили разыграть неведение, – констатировал Щепкин. – Вполне логичный ход в их положении. В случае чего открестятся от Касуми и заявят о внезапном помутнении рассудка у него.

– Хороший ход, – поддакнул Гоглидзе. – А мы будем подыгрывать.

– С обнаружением можно потянуть еще сутки, – добавил Белкин. – Потом надо предъявлять труп. Интересно, как отреагирует Идзуми? Эх, послушать бы!

Белкин огорченно вздохнул и потер руки.

Там же в Чите после осмотра вагона дипломатов поручик заявил, что все окна во всех купе дополнительно укреплены изнутри, что делает невозможным незаметное проникновение в вагон извне.

Вариант Белкина с заменой вагона другим, уже подготовленным для проникновения и прослушивания Щепкин отклонил. Такой шаг только насторожит японцев и заставит их более внимательно осматривать купе.

Все, что теперь могли сделать контрразведчики в пути, это вести наблюдение за японцами со стороны и пытаться отследить их контакты.

Стало ясно, что японцы сели, как говорится, в глухую оборону. Игра пошла почти в открытую. Хотя дипломаты пока не знали, кто играет против них. Что давало пусть и небольшую, но все же фору. Правда, на стороне японцев было другое преимущество – похищенные документы. И это уравнивало позиции.

Вторая часть операции откладывалась до прибытия во Владивосток. Там все и будет решено окончательно.

Между тем поезд катил дальше, прокладывая путь через бескрайние просторы Сибири и Дальнего Востока. Пассажиры понемногу готовились к окончанию пути, а пока кто с интересом, кто равнодушно рассматривали в окна тайгу и затерянные в ней поселки и города.

В Хабаровске Зинштейн закатил банкет по поводу завершения работы над сценарием и подготовки плана съемок. Довольный собой и результатом, он поднял бокал и произнес длинный тост за успехи русского синематографа, за будущий фильм, за прекрасных дам и за всех присутствующих.

Единственное, о чем он сожалел, так это об отставшем от поезда Витольде Смардаше, который слегка перепил, упал и сломал ногу. Зинштейн готовил Витольда на главную мужскую роль и теперь был вынужден искать ему замену.

Все тут же выпили за здоровье Смардаша и сразу стали сочинять телеграмму в его адрес с пожеланием поскорее встать на ноги.

Офицеры слушали речь режиссера молча, так же молча пили за Смардаша и с невозмутимыми лицами кивали в такт словам. Версия о травме Смардаша была придумана Щепкиным с тем, чтобы не расстраивать артистов и чтобы не давать повода для подозрений японцам.

Кроме того, Щепкина весьма интересовала реакция на эту версию двух людей. Которых он с недавнего времени начал всерьез подозревать в сотрудничестве с японцами.

Однако оба эти человека выслушали рассказ о несчастном Смардаше спокойно, не дрогнув лицом, не отведя взгляда, не проявив никаких особых эмоций.

Сами японцы все так же регулярно посещали обеды в ресторане, так же вежливо раскланивались с пассажирами и преспокойно поглощали блюда, ведя неторопливые беседы.

Правила приличия соблюдались ими скрупулезно. Во всяком случае, пока. Как они поведут себя потом, предугадать было сложно.

А поезд катил и катил дальше и ранним осенним утром двадцать пятого октября одна тысяча девятьсот шестнадцатого года от Рождества Христова прикатил во Владивосток точно по расписанию, минута в минуту.

Долгое, полное событий и приключений путешествие через всю Россию завершилось. А операция русской контрразведки только вступала в решающую фазу.

Столичный поезд внес суматоху в жизнь вокзала и привлек к себе повышенное внимание местной публики, уличных торговцев, репортеров газет и нарядов полиции.

Несколько бригад носильщиков, на разные голоса предлагавших свои услуги, сновали вокруг пассажиров, наконец ступивших на перрон после долгого пути.

Владивосток встретил гостей неожиданно ясной солнечной погодой. Здесь было еще тепло, и хотя ветер кружил подолы пальто, шуб и платьев, чистое небо и яркое солнце порадовали всех и придали приезду какой‑то праздничный вид. Даже неизбежная вокзальная сутолока не помешала насладиться долгожданным прибытием.

Съемочная группа выгружалась долго. Пока выносили вещи и аппаратуру, пока укладывали все это на тележки, Зинштейн успел накричать на неловких носильщиков, а командовавший процессом Гоглидзе даже дать подзатыльник неловкому лотошнику.

Белкин и Холодова затерялись в толпе актеров и носильщиков и со стороны следили за первым вагоном, возле которого уже стояли несколько японцев, встречавших своих соотечественников.

Дипломатический вагон был единственным, возле которого никто не галдел, не размахивал руками и не создавал суеты. Сотрудники японского консульства быстро и ловко загрузили багаж гостей и теперь ждали распоряжений.

К Белкину и Холодовой подошел Гоглидзе.

– Диана, там Зинштейн что‑то шумит. Куда‑то некие бумаги подевал. Ты вроде помогала ему собирать их. Поди, успокой нашего режиссера, пока он не начал волосы рвать.

Диана усмехнулась, поправила меховой воротник длинной шубы и пошла назад к стоявшим неподалеку Зинштейну и актерам.

Посреди строго одетых японцев выделялась хрупкая фигурка молодой женщины, одетой куда как ярко. Ее наряд – смесь традиционного японского и русского – привлекал внимание многих на вокзале. Но девушка не обращала на это внимания, она смотрела на подходящего к ней Идзуми.

– Какая яркая птичка! – цокнул языком Гоглидзе. – Интересно, кто ей Идзуми?