Ветер изменился, и от озера потянуло костром, были слышны голоса. Правда, звуков гитары я не слышала. Может и к лучшему.

А, нет. Просчет… Вот и новые переливы. Песню не узнала, но мелодия, обрывки, которые долетали теперь сюда, казались отчего-то знакомыми. И сознание уцепилось за них. Я пробовала понять, что же играют. Это явно лучше, чем самоанализ и самоедство.

— Что происходит, Слав? — тихо спросил Сашка, когда мне показалось, что еще чуть-чуть и я узнаю песню.

Черт!

Я вздохнула, невольно поежилась и отодвинулась от зама на несколько сантиметров.

— Просто устала. Неделя выдалась тяжелой, и как-то… Навалилось все, в общем, — развела руками. На какие-то жалкие секунды между нами воцарилась тишина.

— Сколько мы знакомы, Воронова? — спросил Савельев, поворачиваясь ко мне всем телом. Я к нему поворачиваться не спешила. Глаза выдадут. Сто процентов. В них все еще истерика, я точно знаю. И руки. Поза, конечно, и не желание смотреть на зама тоже выдают, но не так сильно.

— Долго. Когда я пришла в Иннотек, ты уже месяца два работал, да?

— Да, Слав, — кивнул Савельев. — Я тебя три года знаю. Разной тебя видел: злой, уставшей, веселой, погруженной в работу, любой. Но… не трынди мне в общем, ладно? Что у тебя происходит? — повторил вопрос.

А я пыталась придумать ответ. Ответ, в который он поверит, пусть даже не до конца. Только хрень всякая в голову лезет.

— И я не про то, что видел сейчас, я вообще про последние две недели. Ты… как будто не здесь, не погружена до конца. И это охренеть как непонятно, Воронова. Я не понимаю, что делать и где тебя страховать, — добавил он, добивая.

Мне стало еще хуже, чем было до этого. Савельев прав: я его подставляю. Его и команду. Но… но сейчас очень надо что-то придумать, убедить его, успокоить, и сделать все, чтобы больше не заставлять его нервничать.

— Ты же знаешь, что мне закрыли доступ, да? Знаешь про нападение, — усмехнулась я, кажется, нащупав подходящее объяснение. — Я тоже не понимаю, что делать. Думаю, что это ненадолго. А сегодня… Мама звонила, вынесла мозг, — пояснила, мысленно прося прощения у матушки. — Ты знаешь, она умеет раздраконить так, что я еще неделю матом разговариваю.

Сашка кивнул. Заметила этот жест краем глаза и осторожно выдохнула.

— Хочешь я с Борисычем поговорю, Слав?

— На тему? — удивленно посмотрела на Савельева.

— На тему твоего доступа, — просто пожал он плечами. — Если ни Знаменский, ни Ястреб еще не удосужились, я могу. Борисыч же нормальный, знает тебя и как ты впахиваешь. Все тебе откроют.

— Не надо, Саш. Блок и так скоро снимут, — кивнула уверенно, хотя на самом деле уверенности во мне сейчас было примерно столько же, сколько и сил. Ни-хре-на.

— Ладно. Скажи, — вдруг замялся зам. Замялся так, что пришлось внимательнее всматриваться в его лицо, потому что такой фигни за ним никогда не водилось. Савельев дурой меня обозвать мог в пылу очередного спора и глазом не моргнуть. А тут весь задергался…

— Саш?

— А с Ястребовым твое состояние никак не связано? — все-таки выдавил Савельев из себя, а я рот открыла.

— О! — вытаращилась на зама, как на хрень неведомую, попробовала переварить вопрос. — В каком смысле, Саш?

И пока он снова подбирал слова, мне удалось состряпать очередной полуправдивый ответ.

— Ну… он сегодня весь день с новенькой, а ты… вы… Между вами ведь что-то происходит, да?

— Святой Линус, Савельев, ты от Эльки переопылился? — всплеснула я руками. — Мне только Ястреба сейчас для полного комплекта ачивов и не хватает. Мне все равно, пусть хоть с Дюжевой тусит, хоть с аватаром Энджи зависает, — я ткнула указательным пальцем в висок Сашке. — И отстаньте от меня с этой темой.

— Ладно, не ругайся, — улыбнулся зам. Странно очень улыбнулся — уголки губ приподнялись, а глаза остались холодными.

— Ты зачем приходил-то? — спросила, поднимаясь на ноги.

Надо сбежать. Еще немного, и я снова куда-нибудь скачусь. Либо в очередную истерику, либо к необдуманным поступкам и словам.

— Ромка сказал, тебе китайцы звонили, и ты сразу ушла. Я подумал, что общаться с ними, может, помощь моя нужна, подсупортить где-то…

— Нет, Саш. Все хорошо там, — улыбнулась коротко. — Они правки в договор внесли, просили посмотреть. Я все юристам отправила и предупредила, что раньше вторника от нас ответа ждать не стоит. Вроде как прониклись, — я еще раз коротко улыбнулась и шагнула к двери. — Ты возвращайся к остальным. А я спать пойду. И правда устала, вот и сорвалась.

— Точно? — сощурился Сашка, взъерошивая короткие светлые пряди.

— Совершенно, — кивнула. — Иди давай, хорошо отдохнуть. И, надеюсь, твоя ставка все же сыграет.

Сашка хохотнул и соскочил с крыльца, махнув мне рукой, а я поспешила скрыться в домике.

Алиса… утомляла… Сильно, уныло.

Начала утомлять еще в самом начале вечера, а теперь стала совершенно невыносимой. Милая, хорошенькая и…никак не может заткнуться. И отделаться от нее пока тоже никак, только дождаться, когда Андрей свалит в закат. А он, сука, сваливать не собирался. Сидел и скалился победно.

Ладно, сам дурак — не фиг было с ним спорить. Понимал же, что безопасник, в общем-то, прав. Что Алиса в Иннотек не только и не сколько ради работы пришла. Понаблюдал я сегодня за ней, много интересного увидел, за Семой тоже понаблюдал. И грустно-грустно мне вдруг стало.

И Славка ушла…

Вообще сегодня почти не пересекались с Вороновой, как-то не получалось до регаты. А после… После спор с Андреем случился, и новенькая на мне повисла, как винда на старом железе.

А ведь у Славки случилось что-то. Реакция странная на сообщения, на меня и того хуже. Ладно. На меня и на Алису, чего уж тут, я придурок, конечно, но не настолько отлетевший.

Поэтому и сижу рядом с Алисой и бешусь все то время, что сижу, и Андрея матом крыть хочется.

А Славка вообще от меня в какой-то момент отвернулась, потом ушла.

Воронова, я для тебя, блин, эту песню пел. Из-за тебя гитару в руки взял. Хотя последние лет десять к инструменту вообще не прикасался.

Черт!

Плевать на спор, надо за Славкой пойти, поговорить. Убедиться просто, что с ней все хорошо.

— …вообще не похоже на то, что я видела. Это так здорово, — продолжала щебетать Алиса. Я уже даже не вслушивался в слова. Зачем? Ей вполне комфортно с самой собой.

— Игорь, — раздалось рядом спасительное, — могу поговорить с тобой?

Я повернулся, тут же поднялся, заметив хмурую рожу Савельева, что-то буркнул правильно оценившей ситуацию новенькой. И Сашка развернулся на каблуках, пошел к озеру, подальше от любопытных глаз и ушей, засунув руки в карманы. Он продолжал хмуриться и казался напряженным. Заговорил, только когда мы дошли до воды.