Лили повела плечами.

– Как-то жутко.

– Наоборот, все естественно и понятно. Любого, кто способен спать, можно гипнотизировать. И почти любой, если захочет, может научиться гипнозу. Мне повезло с вами – как повезло Гарри, – потому что вас легко гипнотизировать, особенно человеку, которому вы доверяете. Но сейчас мы уперлись в стену – если только я, погрузив вас в сон, не сумею заставить вас не подчиняться приказам Гарри в отношении той пятницы. Другими словами, вы должны отвергнуть Гарри и принять меня как того, кто вами командует.

Лили чуть улыбнулась:

– Я ведь не против, и Гарри этого хотел бы. Он бы согласился, чтобы я рассказала вам, где это спрятано, чтобы я могла получить кучу денег. Именно это он всегда обещал мне.

– И все же он запер замок, а ключ выбросил.

Неожиданно Лили возразила:

– Не обязательно иметь ключ, чтобы вскрыть замок. Если сейчас я могу вспомнить только фальшивую пятницу, значит, настоящая где-то в глубине памяти. Действительно глубоко, куда вы еще не сумели добраться, потому что…

Лили замолчала и нагнулась к пепельнице, чтобы стряхнуть пепел с сигареты.

– Потому что… – повторил Гримстер.

– Не знаю. – Лили приблизила лицо, и Гримстер увидел, как тень эмоции тронула ее губы. – Разве только вы не погрузили меня достаточно глубоко. Гарри иногда делал так, когда снимал боль. Погружал меня в мертвецкий сон на двенадцать часов. В глубокий-глубокий сон. Как-то он так сделал и заставил меня рассказывать о временах, когда я была совсем маленькой. Даже то, о чем я сама забыла.

Лили рассказала о некоторых детских воспоминаниях.

Гримстер слушал и думал, что, возможно, Лили открывает ему новую правду. Он знал, что существуют уровни гипнотического сна. До сих пор он погружал ее только в обычный сон. Очевидно, этого недостаточно, чтобы пробить блоки, установленные Гарри.

Гримстер прервал воспоминания Лили и спросил, готова ли она к еще одному сеансу после ужина – он погрузит ее в более глубокий сон. Лили с готовностью согласилась.

Однако и после ужина они получили тот же результат. Сколько ни задавалось вопросов о том, что произошло в ту пятницу, Лили отвечала повторением одних и тех же описаний: «Прежде всего мы встали поздно, позавтракали, а потом Гарри читал газеты, пока я прибиралась. Постель, посуда после завтрака…»

Мудрый Гарри приготовил для Лили фальшивую пятницу, раскрасил слова в ее стиль речи. Мудрый Гарри поставил себя на ее место и говорил точно так, как отвечала бы на вопросы сама Лили.

Пробудив Лили после сеанса, Гримстер сразу увидел, что она устала, что даже в глубоком гипнотическом сне она хотела помочь ему, пыталась помочь, но не сумела. Гримстер пожелал ей спокойного сна, машинально поцеловал в щеку и вышел.

Он отправился в свой номер, плеснул себе в стакан бренди, закурил сигару и обнаружил сообщение от Крэнстона: завтра к обеду прибудут сэр Джон и Коппельстоун.

Лили лежала в постели. От усталости путались мысли. Джонни и Гарри, во многих отношениях совершенно разные, иногда сливались для нее в одну фигуру – и приходилось их разделять. Джонни милый и Гарри был милый, но по-разному. Хотя Гарри заботился о ней и любил ее, никогда нельзя было понять, что происходит у него внутри. В голове и в сердце. Туда он не пускал. Джонни тоже, однако он порой, не сдержавшись, мог приоткрыть дверцу. Как в тот раз, когда он, утратив профессиональный самоконтроль, протянул руку и коснулся ее, и когда поцеловал ее на ночь. За твердостью Джонни таилась доброта. А может, даже любовь, хотя Лили понимала, как ему тяжело, – Анджела Пилч уже рассказала кое-что из его прошлого. Он был помолвлен, а потом девушка, явно шведка, погибла в автокатастрофе. После этого Джонни не хотел и слышать о женщинах и любви. Любовь, да; но тут другое… то, что Лили ощущала словно боль, такую сильную, что сводило мышцы живота… Интересно, что будет, если она напрямик спросит его о мертвой девушке? Возможно, просто сменит тему. Или просто посмотрит и велит заткнуться. А вдруг нет, вдруг он ждет, чтобы кто-то спросил и можно было поговорить? Вот бы стать этим кем-то!.. В мыслях Лили образ Гарри проплыл перед лицом Джонни. Жаль, что нет Гарри. Он ей нужен. Она могла бы вручить себя ему – тому, кому она нужна. Не то чтобы Джонни она не нужна. Нужна, только иначе. Вся эта история с настоящей и фальшивой пятницей… Ему надо все выяснить – не важно, принесет ли это ей деньги, – это его работа. Лили хотела помочь ему – и вдруг рассердилась на Гарри, который все запер внутри ее так, что она бессильна помочь Джонни. Скажем прямо – иногда Гарри бывал невыносим. Он усыплял ее перед Билли Э, пока она не положила этому конец, хотя понимала, что ничего особенного не происходило. Ей не нравилась сама идея, что она ничего не знает… а потом просыпается и видит, как они улыбаются. Гарри не задумывался, что делает или говорит, когда они занимались любовью. Он часто шокировал ее. Не тем, что делал, а как об этом говорил. Это ведь очень личное, касается только двоих, и нельзя об этом рассказывать другим – а такое, догадывалась она, случалось, когда приезжал Билли Э и Гарри ее усыплял. Наверняка. Достаточно было взглянуть потом на их лица. Это неправильно; если занимаешься любовью с мужчиной, то кое-что не расскажешь даже лучшей подруге. Некоторые вещи даже произнести духу не хватит. Разве что доктору, или исповеднику, или… Лицо Гарри расплылось, и появился Джонни. Бедный Джонни. Он так хочет узнать про ту пятницу, а она не может ему помочь. Просто не может. Хотя, конечно, еще есть деньги – деньги, которые она получит, если Джонни добьется своего. Но от этого только сложнее, просто ужас как сложно… Уже почти засыпая, Лили вдруг ощутила новый прилив гнева на Гарри. Он любил всякие сложности. И тут наверняка специально все продумал. Лили повернулась на бок и, подтянув колени и придержав их сцепленными ладонями, постепенно прогнала образ Гарри. Опустошить мозг не получалось, медленно проявилось лицо Джонни. Она знала, что должна найти выход. Просто на всякий случай. Как это сделать, чтобы не испортить все? Это было бы ужасно. Но если Джонни хочет узнать все про ту пятницу, это единственный способ, потому что так поступил бы Гарри… Зная Гарри, Лили была уверена. В этом стиле он привык шутить над миром. Гарри и Джонни… Интересно, что он сейчас делает? Сидит с сигарой и стаканом бренди и думает о Лили? Скорее, о своей погибшей невесте. Наверняка… Наверняка…

Сэр Джон и Коппельстоун появились поздно, к обеду, который проходил в столовой для особых гостей. Присутствовали только трое. Сэр Джон, который направлялся в учреждение министерства обороны дальше на западе, не горел желанием повидать Лили. Это не удивило Гримстера. Сэр Джон сводил официальные контакты к минимуму. Лили для него – всего лишь имя в папке и сопутствующая проблема, общаться с ней незачем.

После обеда остались в комнате. Гримстер дал прослушать несколько бесед с Лили и представил отчет. Сэр Джон слушал Гримстера и записи, не перебивая. Он сидел, баюкая в руке бокал с портвейном – плотная фигура в аккуратном красно-коричневом костюме с брюками охотничьего покроя, с зелеными подвязками для носков; от костюма исходил легкий вересковый аромат. Сэр Джон слегка опустил веки от яркого солнечного света, заливавшего комнату, и казался спящим.