англиканским догматизмом. В процессе своих изысканий они будто прогневали какие-то могущественные силы и все до единого погибли страшной смертью.

Тёмные глаза Воган загорелись приглушённым желтоватым светом, точно пара газовых фонарей в тёмном переулке.

— Какая интересная легенда!

Ледбитер скривился в ответ.

— Жалкая и никчёмная мистификация, не заслуживающая вашего интереса. В своё время я сделал попытку проверить её подлинность и, конечно, убедился в том, что всё это вымысел — ни клуба с таким названием, ни людей, упомянутых его членами, в Новом Бангоре никогда не существовало. Но старые лавочники имеют склонность коллекционировать слухи с тем же упоением, с которым мыши собирают окаменевшие сырные крошки. Ничего удивительного в том, что мистер Лайвстоун верит в «Альбион», мало того, пытается запугать им и нас. Это вполне в его манере.

Лэйд бросил тоскливый взгляд в сторону зарешеченного окна.

Там, снаружи, быстро сгущались сумерки, тёмные и влажные, как это обыкновенно бывает в тропиках. Если в Миддлдэке с наступлением вечера обычно воцарялась суматоха, сюда, в Редруф, сумерки приходили в обрамлении тишины и спокойствия, точно благовоспитанный путник, облачённый в чопорный и строгий наряд.

По дороге не катились, чихая на каждом шагу, изношенные локомобили, под окнами не шлялись, сталкиваясь, беспутные автоматоны, позабывшие отданные им хозяевами приказы, по улицам не сновала грязная ребятня, оглушительно свистящая и кидающая на спор камешки по уличным фонарям, не горланили песен поднабравшиеся студенты, тянущиеся из пивных, и портовые рабочие, впервые за день промочившие глотку…

Вот почему некоторые перебираются в Редруф, подумал Лэйд, здесь спокойно и тихо. Всегда спокойно и тихо. Верно, здесь будет спокойно и тихо даже за минуту до того, как чёртов остров, устав мозолить глаза мирозданию, окончательно нырнёт в чёрный океан нематериального, унося за собой жалких, дёргающихся, цепляющихся за его панцирь, существ. Здешний воздух чист, в нём нет ни ядовитых испарений Коппертауна, отдающих медью и серой, ни тягучего морского духа Клифа, ни тысяч беспокойных базарных ароматов Миддлдэка.

Несмотря на это, окно в гостиной было закрыто. Не просто притворено, но основательно захлопнуто, не оставляя ни единой щели, да ещё и закрыто на два шпингалета. Вот отчего здесь царит духота, рассеянно подумал Лэйд. Хозяин просто не любит сквозняков, а может, боится, что проникшие внутрь москиты засидят его изящную мебель и роскошный стол…

А может, погодные службы острова обещали ночью холодную бору? В последние дни погода на острове установилась необычайно прохладная для этого времени года, неудивительно, что многие носы приникли к барометрам, жадно ища в движении их стрелок хоть какое-то объяснение…

Плевать.

Он не собирался задерживаться в этой компании и спёртый воздух в чужой гостиной — последнее, что заботит Лэйда Лайвстоуна этим вечером. Но вот запах в нём… Этот чёртов сводящий с ума запах, которого они не ощущают. Гибельный, опасный, тревожный.

— Мне безразлично, верите вы в «Альбион» или нет, — сухо произнёс он, — Моё дело — предупредить вас. Каждый из вас источает определённый аромат. И я говорю не про запах табака, духов или пота. Вы ещё не обвыклись толком здесь, не провели столько лет, сколько я, от вас до сих пор ещё пахнет внешним миром. Это запах чужака, который возбуждает Его обоняние, привлекая к вам внимание. По одиночке это не столь страшно. Левиафан — рассеянный владыка, на некоторые свои игрушки он может не обращать внимания годами. Но все вместе… Когда в одном месте оказывается сразу несколько гостей, это нарушает привычное для острова течение вещей, искажает его гравитационные центры. Щекочет Его жабры. Видит Бог, семеро умников за одним столом — это уже слишком много. Не знаю, какая сила свела вас воедино, но…

Ледбитер фыркнул.

— Уверен, что знаете. Потому что эта же сила притащила сюда и вас!

Его ухоженная рука скользнула в карман почти по-пуритански строгого пиджака, легко, как грациозная юркая ласка в нору. Возможно, за каким-нибудь амулетом, рассеянно подумал Лэйд. Орден Золотой Зари охотно использовал оккультные талисманы и прочие штучки в своей работе, зачастую самого разного свойства, но обычно разительно отличающиеся от его собственных, самодельных и неказистых на вид. Едва ли он выудит из кармана горсть окровавленных птичьих перьев или ракушку с выцарапанным на ней гербом Танивхе, Отца Холодных Глубин, или…

Рука Ледбитера положила на стол нечто совсем иное. Бумажный прямоугольник с несколькими строками текста, но не типографскими, а тщательно выписанными каллиграфическим почерком.

Визитная карточка. Если ты обитаешь и ведёшь дела в Хукахука, что расположен в самой серёдке жовиального и беспокойного Миддлдэка, пропахшего краской, пивом, лошадиным навозом и горячей пылью, в скором времени ты легко будешь считать визиткой даже обрывок блокнотного листа с наспех нацарапанным именем — такого рода документы имеют вполне законное хождение в здешних краях.

Но это была настоящая визитка, насколько мог судить Лэйд. Превосходная рисовая бумага, золотое тиснение, первосортная тушь… Маленькое произведение искусства, которое не хочется даже мусолить в кармане и которое впору повесить на стену в гостиной, точно какую-нибудь премилую миниатюру Вестье или Кросса.

Ледбитер крутанул её в пальцах без всякого пиетета, даже небрежно, как опытный шулер — засаленную старую карту.

— Вот та сила, которая свела нас воедино, — спокойно обронил он, поднося её к глазам. Ему не требовалось щуриться, чтобы разглядеть текст, но он, играя на публику, поколебался несколько секунд ради красивой паузы, — Любопытная штучка, а? На одной стороне у неё написано «Жон Энри Гёрни. Гёрни-банк, Норвич, Англия, представительство в Новом Бангоре». А на другой…

Сопротивляться было бесполезно.

— Не утруждайте свои глаза, Ледбитер, — буркнул Лэйд, — Если они потускнеют, у вас, чего доброго, уменьшится почитательниц среди благообразных старых дев. На другой написано… кхм… «Досточтимый сэр. Не имею чести быть лично с вами знакомым, однако, безмерно уважая вас как несомненного специалиста по разного рода таинственным и зловещим делам, молю вас прибыть ко мне в пятницу, двенадцатого апреля тысяча восемьсот девяносто пятого года, так как есть подозрения, что моя жизнь находится в опасности. Мой адрес — Уоллес-стрит, сто сорок. Редруф. Новый Бангор. Семь часов вечера. Умоляю, не оставьте меня в беде».

Ледбитер жёлчно усмехнулся, пряча карточку.

— Прекрасная память для вашего возраста, Лайвстоун. Укрепляете её, еженощно подсчитывая запасы зубного порошка и пикулей?

— Иногда я подсчитываю идиотов, — проворчал в ответ Лэйд, — но это куда более хлопотное занятие. Кстати, вы забыли упомянуть, что эта визитная карточка была обёрнута в пятифунтовую банкноту — свидетельство того, что человек, пославший её, вполне серьёзно воспринимает грозящую ему угрозу. Ну или же он — отчаявшийся мот-неврастеник, склонный разбрасываться деньгами почём зря.

— Значит, вы…

— Да, — холодно подтвердил Лэйд, — Представьте себе, получил ровно такую же с сегодняшней утренней почтой. Что ж, ситуация делается всё яснее, но не