– Некролог – твой. И мое фото с фломастерной кровью – тоже твоих рук дело. А мина фальшивая под днищем?! И это ты?!

Он не поторопился с ответом, и тогда я тряхнул его еще разок. У него даже зубы клацнули.

– Ну!

Он мог ничего не отвечать. Я все читал в его взгляде.

– Для чего? Ты мне мстил? За что?

Толик по-прежнему молчал, и я с силой его оттолкнул. Он опрокинулся на пол вместе со стулом, на котором сидел. Как мне хотелось сейчас его отделать! За подлость, за дурость. Кто-то заглянул в комнату.

– Закройте дверь! – закричал я.

Ударил ногой в дверь. Она захлопнулась с грохотом. Это меня отрезвило. Я сел в кресло.

– Не знаю, посадят ли тебя, но нервы помотают. Ты в неудачное время решил пошутить. Прокурорские работники злые, как цепные псы.

Толик поднялся с пола. В растерзанной рубашке он смотрелся жалко.

– Я знаю, что тебя ждет, – сказал я ему. – И меня это нисколько не радует. Поэтому я тебе скажу. Завтра сюда приедет человек из прокуратуры. Приедет, чтобы тебя забрать. И даже если ты здесь не появишься, они тебя вычислят. Домашний адрес, место работы – все это они будут знать уже завтра. Поэтому – уезжай.

Несоизмеримо было то, что он сделал, и то, что в результате сделают с ним. Так бывает несправедлив судебный приговор мальчишке, укравшему из погреба две банки консервированных огурцов.

– Да, это я, – сказал он, пряча глаза.

– Неужели? – дурашливо изумился я. – Ну кто бы мог подумать! Хорошо, что сказал. А то бы я мучился в неведении!

– Прости, – промямлил Толик.

– Да чего уж! – Я откровенно ерничал. – Свои люди. Ладно, вали отсюда. И чтобы я никогда в жизни тебя больше не видел.

– Мне некуда ехать.

– Вот это уж не моя забота. В крайнем случае, двигай в партизанскую деревню. У них там цены за постой смешные.

Он взялся за ручку двери.

– Но ты хоть скажешь – зачем? – не выдержал я.

– Посмотреть хотел. – Он взглянул мне в глаза, впервые за последние пять минут. – Как ты прореагируешь.

– Ну и как? Достойно?

– Нервничал, – буркнул Толик.

– Нервничал, – признал я. – А паспорт где взял?

– Какой паспорт?

– Который в редакции газеты предъявлял. Когда текст некролога подавал.

– Нашел. Давно. Лежал без пользы.

– И наконец сгодился. За паспорт-то тебя и хлопнут, дурашка. Мало не покажется.

* * *

Наутро приехали два человека. Оба в штатском, оба под два метра ростом и оба такие неулыбчивые, будто еще в далеком детстве кто-то нехороший очень сильно их чем-то расстроил и до сих пор они не могут прийти в себя.

Они позвонили мне от охраны, я заказал на них пропуска, но здесь случилась заминка. У них обоих оказалось при себе оружие, с оружием охрана не пропускала никого, и они, помявшись, разделились. Один остался снаружи, забрал у товарища пистолет, второй прошел в здание. Пищалка на входе все-таки сработала, и ему пришлось предъявлять упрятанные в карман наручники. Наручники пронести ему разрешили.

Двухметрового звали Николаем. Едва мы вошли в лифт, он выдернул из кармана фотоснимок и показал его мне:

– Это и есть тот самый человек?

На фото был Толик. Снимок, судя по всему, сделали с экрана телевизора. Быстро же обзавелись подручным материалом.

– Да, – подтвердил я.

– Он сейчас на месте?

– Еще не приходил.

Я очень надеялся, что и не придет.

– Как его фамилия?

– Вы имеете ордер на его арест и даже не знаете фамилию человека, которого арестовываете?

– Ордера нет, – флегматично ответил Николай. – И это не арест, а задержание.

Вы бы много наработали, если бы в помещении, в котором вы находитесь, была устроена засада? Я придумал для себя причину покинуть офис. Николай остался нести службу. Я почти на сто процентов был уверен в том, что он потратит время впустую, но не хотел расстраивать своего неулыбчивого знакомого.

До обеденного перерыва Толик так и не появился. Я вошел в офис и обнаружил там сидящего в одиночестве порядком заскучавшего Николая.

– Не появился? – участливо осведомился я.

– Нет.

– Сочувствую.

– Вас просил позвонить Мартынов.

Я позвонил. К сожалению, Мартынов был на месте. К сожалению потому, что он был взбешен и кипел так, что в далекой Арктике, наверное, началось таяние льдов.

– Ты решил с прокуратурой потягаться? Про свои розыгрыши на время забудь, тут дело серьезное!

– Что случилось? – изобразил я кротость.

– Где этот твой составитель некрологов?

– Я и сам его жду с нетерпением! – воспылал я благородным гневом. – Хочу поквитаться с мерзавцем!

– Не юродствуй!

– Да как вы могли подумать! – вознегодовал я.

– Женя! – поумерил пыл Мартынов. – Отдай нам его!

Он говорил, как злодей в одном известном фильме. Я хотел ответить: «Не дождетесь!», но не мог этого сделать.

– Ваши люди здесь, – сказал я. – Все готово к встрече. И как только тот молодец появится…

– Ты предупредил его, да?

– Еще чего! – отверг я гнусные инсинуации.

– Почему же он не вышел на работу?

– Здесь не его работа. Он числится в каком-то рекламном агентстве. Я даже не знаю, в каком именно. А к нам прибился из любви к телевидению. На общественных началах, так сказать.

– Телефон!

– Что – телефон? – изобразил я тугодумие.

– Телефон его дай! Рабочий, домашний.

– Чего не знаю, того не знаю.

Я услышал, как он шумно вздохнул. Злился на меня, наверное. Я надеялся, что это ненадолго.

– Как работа? – попытался я перевести разговор на другое. – Про Жихарева никаких вестей?

– Бегает твой Жихарев, – буркнул Мартынов. – Где-нибудь под пальмами.

– Значит, все-таки за границей?

– Где же ему еще быть.

– А Шмыгова нашли?

– Какого Шмыгова?

– Товарища его по институту. Того, что из преступной группировки. Про которого вы сейчас всех спрашиваете. Я в курсе.

– Кто спрашивает? – раздельно произнес Мартынов.

– Вы, – не очень уверенно ответил я. – Или из милиции кто-то.

– От кого ты это слышал? Когда? Что за новости?

И я понял, что никакая милиция Шмыговым не интересовалась. И прокуратура тоже. Иначе не был бы сейчас у Мартынова такой удивленный голос.