его ушей. — Не правда ли?

Видар усмехается. Вопрос требовал обращения, но она не скомпрометировала его наглым «ты».

«Мой Король…»

Он отрицал всеми правдами и неправдами, но жаждал услышать это обращение из её уст. Снова.

— Ты на каждую девушку будешь говорить «да»? — скептически вскидывает бровь Видар.

Она издевалась над ним.

— У герцогини Де Роуз идеальная родословная и здоровье. Нужно быть глупцом, чтобы это отвергать, — безмятежно улыбается Эсфирь.

О, она была готова продолжать советовать ему каждую альвийку, лишь бы наблюдать за грозовыми тучами в глазах.

— Что ж… Для меня этого недостаточно. Я же не лошадь для скачек выбираю.

— Разве? — Эсфирь удивлённо приподнимает брови. — Почему мне не сказали об этом раньше?

Ей хочется залиться ярким хохотом при виде сконфуженных барышень, нервно сглотнувшего слюну слуги и почти шевелящихся от гнева волос Видара.

Он — такая лёгкая добыча в её руках. Пусть не по силе, но по эмоциям она превосходила его. Укрепляла в нём ненависть к себе. Беспощадно игралась с ним.

Круг повторялся. Снова девушки. Её до абсурдности обоснованное согласие на каждую. Гуляющие скулы Видара. И страх, что наполнял каждую щель в каменной кладке тронной залы.

— Я прикончу тебя… — сверкает яростью в сапфирах Видар, когда в очередной раз пытается подобрать весомый аргумент в противовес заверений Эсфирь.

Новая партия альвиек и их сопроводитель снова уходят ни с чем.

— Ты уже пытался, — хмыкает Эсфирь, наблюдая за удаляющимися спинами отвергнутых невест.

— Что? — Он удивлённо вскидывает брови. В мыслях, да, постоянно, но наяву — вряд ли плети можно назвать шагом к казни. — Надеюсь, тебе это приснилось.

— Когда я занесла клинок над твоей головой.

Ведьма не смотрела на него. Говорила это как обыденность, без каких-либо обид. Будто погоду с ним обсуждала.

Видар снова замирает, внимательно оглядывая её.

— Так ты же не хлопушку с конфетти решила продемонстрировать, — хмыкает он.

Губ Эсфирь касается усмешка.

— Я чувствовала силу, исходящую от тебя. Разрушительную. Я думала, мне просто показалось. Но, оказывается, с тобой не бывает просто.

— Я не понимаю, чего ты хочешь от меня услышать? Извинений?

Сначала он хотел ответить, что это всё потому, что он невероятно хорош собой, но в последний момент передумал. Важным стало узнать, что творится в рыжеволосой голове.

— Я хочу показать разницу в нас.

— Разницу? — С его губ срывается лёгкий смешок. Они, наконец, смотрят друг другу в глаза. — Ты такая же убийца, как и я. И глазом бы не успел моргнуть, как клинок в моём глазу или в сердце, тут уж, как тебе нравится убивать: мучительно или спасительно. Зная твой послужной — первое.

— Вот она. Разница.

Как бы он не хотел задеть её — не вышло.

— Разве? Кажется, нас это даже роднит.

— О, нет, Видар… — Она, кажется, в первый раз называет его по имени, сама от себя не ожидая. Тень удивления на долю секунду показывается в его глазах. Хотя, быть может, она отразилась из её. — Это наше главноеразличие. Имея возможность прикончить — я лишь показала, что не из серии твоих пустоголовых и беззащитных игрушек. И способна постоять за себя. Но ты… — С губ слетает смешок. Возможно, он посчитал бы его разочарованным, если бы перед ним не сидела она. — Ты был готов расщепить меня на атомы, далеко не из-за какой-то ссоры. Ты призвал свою силудо того, как я занесла клинок. Намного раньше. Ты готов был убить меня во сне. Кажется, Ритуал Доверия не оправдал ожиданий?

Она говорила с таким безразличием и невозмутимостью, будто её ничуть это не задевало. Более того, будто какой-то части ведьмы даже хотелось, чтобы он расправился с ней. Во сне.

— Этот Ритуал полная бессмыслица, — усмехается Видар. — Как можно безукоризненно доверять друг другу, если ненавидишь?

— И тем не менее, нас связали.

Эсфирь каждую ночь думала, что убей он её — это бы разрешило многие проблемы.

А для него — колкие слова, брошенные с явным презрением — приговор, ни больше, ни меньше.

Их разговор остаётся витать напряжённым облаком, которое медленно разрасталось под стать шагов слуги. Вслед за ним чинно шёл мужчина.

— Что, чистокровные альвийки в твоём королевстве по пересчёту? — скалится Эсфирь, пока не узнаёт фигуру идущего. — А я-то думаю, что Файялл так относится ко мне. Ревнует, что я так часто с тобой ошиваюсь? О, а если я расскажу ему нашсекрет… Я разобью бедняге сердце!

— Замолчи, или я вырву твоя язык, — глаза Видара подёрнуты мутной пеленой. Он даже не смотрит на нахалку.

— Придумай что поинтереснее. Было уже, — беспечно пожимает плечами она, глядя прямо на кривовато улыбающегося сильфа.

Перед ними стоял герцог Тропы Ливней собственной персоны.

— Ваше Величество! — Он кланяется Видару. — Госпожа Советница! — Поклон для ведьмы другой. Более почтительный. — Моё имя — Таттиус Имбрем Орфей Цтир. Я герцог Тропы Ливней Айшграйфа. Был почётным гостем от моего короля на Вашем Посвящении…

Видар стискивает зубы, изо всех сил стараясь оставить лицо безмятежным. Клинки, по краям сапог обжигают кожу. Эсфирь же позволят себе нахмуриться.

— …Я прошу прощения за беспокойство и за то, что отрываю Вас от важного дела. Но… я ничего не мог с собой сделать. Прошу, выслушайте меня!

— Конечно, я выслушаю Вас, герцог Таттиус. Вы гость моей Тэрры.

— Благодарю Вас! Дело в том, что, увидев Вашу Советницу — я более не мог оторвать от неё взгляда…

Эсфирь тут же теряет интерес, рассматривая герцога со скучающим видом. Ей повезло нарваться на него целых два раза. В разных обличиях. И два раза он пытался завладеть её вниманием. Как до устали примитивно.

— …Я, с позволения Вашего Величества, хотел бы предложить ей руку и сердце, — заканчивает герцог.

Эсфирь улавливает в его глазах отголоски чего-то опасного. Древности. Она аккуратно переводит взгляд на Видара. Такие же отблески сверкали в нём самом.

От короля веяло безмятежнымспокойствием. Уголок губы медленно тянется к верху, дыхание ровное, Эсфирь даже кажется, почти мёртвое. Сердце делает мощные тихие удары. Ни одной мимической морщинки, ни малейшего намёка на дьявольский задор. Мертвенное ничего.

— Позволения не будет.

Три слова. Три брошенных клинка из его сапог. Точно в два глаза и лоб. Четвёртый он припас для сердца. Её сердца.

Эсфирь почему-то почувствовала странное облегчение. Запретил. Хотя, за все часы издевательств мог ответить её тошнотворным: «Да, это хорошая партия!».

— Но… Ваше Величество… — герцог делает безуспешную попытку привести весомые аргументы, но осекается, наткнувшись на взгляд Видара.

Эсфирь видит, как Таттиус делает шаг назад. Но есть в нём что-то неестественное, такое фальшивое,