что видно только под определённым углом зрением. И как ведьма не смотрела — не могла нащупать. Лишь шаг. Один шаг. В котором он будто бы захромал. На одно мизерное мгновение.

Король поднимается. С какой-то опасной грациозностью. Даже солнце прячется за плакучей ивой, опасаясь гнева. Тень падает на линию скул, делая лицо ещё жёстче и острее.

— Моё решение Вам ясно. Аудиенции на сегодня окончены. Нам с госпожой Советницей пора удалиться.

Неразборчивые извинения и быстрые шаги — единственные звуки, под которые слуга и герцог покидают тронный зал.

— Прежде чем ехать, переоденься в камзол. Я велю принести его в твои покои.

Голос звучит сухо. Он сдерживал не злость. Ярость. На себя. На неё. На демонова герцога. Отчаянно не понимал, почему мысль об одном её увлечении кем-то так претила. Часть сердца, свободная от ненависти, искренне хотела, чтобы весь её угол внимания клином сошёлся на нём. Только ему она дерзила. Только с ним позволяла себе насмешки. Только ему дарила закатанные глаза. Только для него были её рассуждения и улыбки.

— Твоей личной игрушке снова нельзя носить то, что хочется?

Насмехается. Одно из самых безобидных оружий в не столь разнообразном арсенале.

Видар слегка поворачивает голову, бросая на ведьму небрежный взгляд.

— Я должен объяснять тебе, как обязана выглядеть Советница в любых поездках? В замке хоть голая ходи.

— Не удостою тебя такой радости, — скалится ведьма.

Она, с гордо поднятой головой, проходит мимо Видара. Совершенно не ожидая, что её спина примет на себя подлый удар.

— Благодарности за спасённую свободу ждать не стоит?

— Через сутки я бы превратилась в скорбящую вдову.

Эсфирь останавливается, глядя на двери.

— Даже не попыталась бы его полюбить?

В каждом слове — едкий укол.

— Разберись в своей шизофрении. То о благодарности говоришь, то о любви, — хмыкает она, сверля взглядом несчастную древесину.

Ещё немного, и Эсфирь точно исполнит одно из сокровенных желаний — наденет на него люстру.

— А если бы я отказал твоему Кванталиану — ты бы тоже стала вдовой через сутки?

Он медленно идёт по направлению к ней, но нещадно наступает на каждое волокно сердца.

Эсфирь настороженно разворачивается, когда расстояние между ними опасно сокращается. Руку протяни — и можно задушить.

— Нет. Через четверть часа, — уголки её губ дёргаются в нахальном подобии улыбки. — До встречи на границе, достопочтенный альв.

Она исчезает за дверьми, оставляя его разбираться в событиях сегодняшнего дня.

Ведьма несомненно была хорошей актрисой, не показав, как дрогнула её душа. Но при упоминании имени беса — он попал в точку. А она и не заметила, как когти короля коснулись души в момент эмоционального скачка. И кто бы только мог подумать, что он найдёт язву благодаря сильфийскому герцогу…

⸶ ⸙ ⸷

То՛пи. На рассвете королевский экипаж уже размеренно двигался вдоль границы, где располагалась болотистая мрачная местность. Эсфирь лениво оглядывала зелёные оттенки, что с каждой тэррлией становились серее и теряли альвийский лоск.

Граница ужасала. Ей казалось, что здесь не то, что нет жизни — никогда и не было. Стволы чёрных безжизненных деревьев держали ломанными ветвями небесный серый свод.

Где-то поблизости заржала лошадь. Эффи попыталась найти хотя бы одно живое существо, заметив шевеление вдалеке.

— Тролли, — недовольно фыркает Файялл, молчавший до этого всю дорогу.

Молчание и рассматриваниецветакамзола Эсфирь — вот, что занимало его. На ней сверкалтёмный изумруд. И хотя головой он частично понимал, что это знак покровительства короля, но в тот же момент — другая часть, очевидно большая, противилась. Тёмный изумруд — цвет семьи Видара, что с годами превратился в ассоциацию со скорбью у альвов. Толькоегоцвет.

— Твои любимцы, братец, — слышится усмешка Изекиль.

— Да, чтобы их погубила их же тупость! — грудной голос старшего брата снова наполнил карету.

Эсфирь не нужно было смотреть в его сторону, чтобы уловить неприязнь.

«Интересно, всегда он такой?»

Но стоит поднять взгляд, как Файялл едко усмехается, отворачиваясь к окну. Она ведь даже представить себе не может, насколько значим цвет её одежд! Для ведьмы это не больше, чем ткань, но вся армия будет сторониться её больше обычного. В каждом вояке поселится заинтересованность.

С губ Файя слетает очередная усмешка. Не только в вояке…

На глаза снова попадаются тролли. Болотные тролли, что обитали в Топях мало отличались от Каменных — обитателей Великого Басаама. Последние разве что были умнее и дружелюбнее, а первые — прославились вздорным характером, несусветной глупостью и шастанью туда-сюда без дела. Сейчас, например, Эсфирь скептично наблюдала за тем, как два тролля, покрытые слизью и сухими прилипшими ветками, пытались нащупать что-то, стоя по колени в воде.

— Что они делают? — слегка приподнимает брови ведьма.

Вопрос был адресован Себастьяну, ибо только он разговаривал с ней. Король предпочёл ехать в отдельном экипаже.

— Ищут камни, — самодовольно хмыкает генерал.

— Камни?

Эсфирь оборачивается, замечая на себе насмешливые взгляды близнецов.

— Они достают камни, чистят их и укладывают обратно в воду, — глядя на лицо Эффи, он покусывает губу, чтобы не засмеяться. — Не ищи в этом смысла. Пусть бедолаги думают, что нужны этим Топям.

В карете снова повисает гнетущее молчание. Себастьян «заинтересованно» рассматривал свою военную форму, Файялл — с такими же эмоциями наблюдал за сменяющимся пейзажем, а Изекиль изредка оглядывала ведьму.

Сейчас Эсфирь казалась ей не более, чем обычной маржанкой королевской крови. Расслабленная поза с гордой осанкой, пальцы рук сцеплены, но не потому что дрожат — видимо, сидеть так удобнее. На лице полное безразличие, а в глазах — пустота. Иногда пустота разбавлялась тёплыми спектрами эмоций. Но, признаться, Изекиль поймала её лишь несколько раз — когда ведьма прощалась с семьёй на балу и когда заговаривалась с Себастьяном.

Только за одного Себастьяна она готова была возобновить людские Салемские процессии. Какого демона он помогал ей? Почему не видел в ней истинное зло, коим малварка и являлась? Почему она? Её бесило, что когда-то генерал с лёгкостью отказался от неё во имя службы, а сейчас открыто флиртовал с ведьмой каждый раз, несмотря на службу и разницу в положении.

Изекиль старалась злиться на неё. Копировать эмоции Файялла. Видара. Но сталкиваясь с пустым взглядом становилось зябко. Может, она перегибала в своих выпадах и угрозах? По крайней мере, Эсфирь не сделала ей абсолютно ничего. Если короля она поддевала специально, то лично с ней огрызалась только, отстаивая себя, лишь потому что каждый раз указывала ей — вояке, её же место.

— Если ты хочешь что-то спросить, то просто задай вопрос, — хмыкает Эсфирь, обращаясь к Изекиль.

Она резко переводит взгляд,