— Нет, ты не счастлив. Я не делаю тебя счастливым.

— Это неправда, пойми, ты для меня все, — прошептал Йен.

Ева закусила нижнюю губу, чувствуя важность момента. Две потерянные души могли найти путь друг к другу, разве нет? Или они были обречены бродить, каждая в своем собственном аду, прикованная к нему цепями потерь? Ева подняла голову и сказала:

— Раз ты считаешь, что я не виновата, значит, и в ситуации с Гамильтоном твоей вины тоже нет.

У Йена дернулся мускул на щеке.

— Есть.

Его зеленые глаза превратились в два камня, которые хоть и блестели, но были мертвы. Он нежно взял Еву за руку и провел ее пальцами по шрамам на груди.

— Он сам отвечал за свою жизнь.

— Да, но…

То, что Йен решил возразить в таком вопросе, ее очень удивило.

— Здесь не нет никаких «но». Гамильтон…

— Я был там! — воскликнул Йен. — Он умер у меня на руках. И я ничего не смог сделать.

Ева затаила дыхание, пораженная внезапным взрывом чувств Йена.

— Он истек кровью у моих ног. А я не остановил мужчину, который убил его. На самом деле, это я указал ему, где Гамильтон будет в ту ночь.

— Я не понимаю. — Ева нахмурилась. — Он умер в сражении.

— Это было в докладе. Но на самом деле он погиб не на поле боя, а в переулке. В армии сразу поняли, что дело темное, и не стали разбираться. Гамильтон в последнее время много пил и нажил себе кучу врагов, так что никто не удивлялся этой странной смерти. И никто не желал выяснять правду.

Йен отвел от нее взгляд. Его лицо выражало боль.

— Но он… — продолжил Йен и сразу запнулся. Ева почувствовала, как его рука, которую она держала в своей, начала дрожать. — Это не должно было случиться. Я никогда не думал, что Гамильтон так изменится.

Йен закрыл глаза. Но Ева видела, как его веки дрожали, словно он опять видел перед собой сцену гибели Гамильтона. Ей хотелось сказать ему хоть что-нибудь, чтобы остановить это мучение. Наконец она смогла вымолвить:

— Я знаю тебя и верю, что ты не мог поступить подло.

Йен горько рассмеялся и приложил ее ладони к своим глазам.

Ева никогда не видела, чтобы мужчины плакали. Но ей хотелось, чтобы Йен сейчас дал волю слезам. Может, тогда ему станет немного легче. Но вряд ли такое случится. Мужчины вроде него не могли позволить себе такой роскоши.

— Ты права. — Он открыл глаза, и теперь они не были мертвыми, а полными решимости. — Он сам выбрал свой путь.

С этими словами Йен сел, натянул брюки, а потом посмотрел на огонь.

— Но я тоже сделал свой выбор, — после паузы сказал он. — Я сам решил рассказать тому индусу, где можно найти Гамильтона, а потом стоял и смотрел, как его убивают.

Что же такого натворил ее бедный муж, что заставило Йена решиться на этот страшный шаг? Зная доброе сердце Йена, она не сомневалась, что причина была крайне серьезной.

Его тепло больше не согревало Еву, и прохладный воздух начал пощипывать кожу. Она поежилась. Пеньюар шелковой пеленой лежал вокруг нее, и Ева быстро набросила его на плечи. Ей не хотелось, чтобы это выглядело так, будто она решила защититься одеждой от всего, что Йен еще мог сказать.

— Ты вернулся, — сказала Ева. — Живым.

— Слишком поздно. Из-за того, что я сделал, Адам мертв, а ты…

Ева тихо сидела сзади него, не в силах ничего сказать. То спокойствие, что он ощущал в последние дни, исчезло. Оно уступил место фатальной решимости, которая так ее пугала.

— И? — спросила Ева.

— Я не займу место Гамильтона. Хоть он и… Нет, я не могу, ведь я его предал. И тебя тоже. Моему сердцу нельзя доверять: я предаю всех, кто мне дорог.

— Понятно.

О боже, Еве и правда было все понятно. Слова Йена ударили ее как хлыстом. Это было больнее, чем побои Мэтью. Она была готова перенести их еще раз, лишь бы не слышать то, что сейчас говорил ей Йен.

— Спасибо, — тихо сказал он.

И хотя у Евы разрывалось сердце, она прижалась к нему сзади и спрятала лицо в изгибе его плеча. Ей ничего не оставалось, как молиться, чтобы Йен смог когда-нибудь простить себя.

Йен повернулся и обнял ее. Ева любила его и хотела, чтобы он скорее понял, как сильно ошибается, виня во всем себя. Если она подождет, то Йен осознает это сам. И потом он решится впустить в сердце любовь.

— Это полный успех, а? — громогласно осведомился граф Виндхэм.

— Победа, — согласился Йен, потрясенный тем, как быстро Ева покорила светское общество. — Оглушительная победа.

Леди Элизабет превзошла себя в организации бала. Его тетя сделала все возможное, чтобы те люди, которые имели какой-то вес в обществе, на нем появились. Распоряжаясь им и графом Виндхэмом, как настоящий генерал, она превратила зал для приемов в волшебное царство.

Бумажные фонарики в форме звезд свисали с потолка на золотых нитях. Во всех углах стояли вазы с цветами. А Ева правила этим сказочным миром.

Йен восхищенно смотрел на нее. Он так хотел, чтобы Ева завоевала общество и стала свободной, уважаемой женщиной. Но почему-то радость его не была полной. Какое-то неприятное чувство грызло изнутри.

Йен почти не видел Еву в последние дни. И все попытки убедить себя, что причиной тому была его занятость, провалились. На самом деле его раздражала та надежда, с которой Ева смотрела на него. В ее взгляде читалось ожидание, что он скажет те слова, которые ей так хотелось от него услышать. Но Йен не мог этого сделать и потому с головой погрузился в организацию бала.

И все это время он чувствовал себя ужасно потерянным. Одиноким. Йену казалось, что с каждым днем Ева все дальше отдалялась от него.

Но, конечно, это было не так. Ева всегда будет нуждаться в нем. Они никогда не расстанутся.

Йен смотрел на нее, и его сердце замирало от сладкой боли. Ева стояла, окруженная плотным кольцом дам и джентльменов. В ее темные волосы были вплетены золотые ленты и бриллиантовые звезды. Кожа, которая так долго была слишком бледной, сияла фарфоровой белизной — тем цветом, ради которого другие женщины травили себя, накладывая свинцовые белила.

Они с графом Виндхэмом стояли наверху, рядом с перилами балкона, и смотрели, чтобы все шло по плану. Но, похоже, за Еву волноваться не стоило — она вела себя идеально. В какой-то момент Ева вырвалась из волнений и страхов и ушла далеко вперед. Йен же так и остался в ловушке своих переживаний. А она? Из темного кокона появилась бабочка, которая, взмахнув своими яркими крыльями, полетела к небу.

В этот момент Ева повернулась и улыбнулась в ответ на комплимент какого-то светского щеголя. Ее зеленое бархатное платье, плод труда самого дорогого портного Лондона, заколыхалось.