Наоми исчезает с экранов мониторов.

— Она вернулась туда ради тебя, — говорит тень.

— А, да заткнись ты! — отвечает Алекс.

До того как он выскочил из этой коробки, Алекс не упустил бы возможности убить человека, ангела или тень, что скрючилась в углу кабинета. Сейчас он даже не утруждает себя тем, чтобы повернуть голову в сторону Мейзера. Мейзер не имеет для него больше никакого значения. Мейзер теперь только розоватая, дурно пахнущая тень, плавающая где-то на краю сознания.

Алекс не отрываясь глядит на экраны. Он поднимает меня со стола своими черными кожаными перчатками. Он поворачивает меня боком и прижимает к груди. В его груди отдаются вибрации музыки, что играет во мне, все более замедляя темп.

Бронтозавр погребен под грудой каменных валунов. Экраны мерцают и гаснут.

Глубоко внутри меня, там, куда Алекс не может заглянуть, находится испуганная маленькая русая девочка с зелеными глазами, заблудившаяся в моем часовом механизме. Малышка затерялась в пещере под горой валунов, она сидит одна в окружившей ее темноте. Сердитые ругающиеся голоса подобно песчаным смерчам проносятся в ее голове.

Эти голоса кружат вокруг нее, они визжат лужеными глотками, скандалят и стенают сквозь стиснутые зубы, разражаются руганью по телефону, обрушиваются бушующими ливнями, прорываются в виде семейной болезни и старческого слабоумия. Сумасшедшие голоса, голоса смерча, призрачные голоса, ведущие свои разговоры во сне, в пустыне, вдали от дома. Они до бесконечности повторяют эпизоды из своей семейной истории, из своей медицинской карточки и истории болезни.

Но наконец они успокаиваются. Наоми обнаруживает путь, ведущий наружу из ее укрытия. Она оказывается на открытом месте, ветер раздувает подол ее белого платья, над ней раскинулось ночное небо пурпурных звезд. Наоми стоит на каменной осыпи на склоне горного хребта. Она спускается по склону на песчаную равнину. Ветер мягко треплет ее волосы, они падают ей на глаза. Буря стихла.

Наоми выбирает направление и пускается в путь. Когда она перелезает через гребень дюны, она слышит позади рокот мотора, преодолевающего песчаный подъем.

Наоми оборачивается. Тусклый свет фар нервно подрагивает, бешено прыгая по песчаной пустыне. От красных задних фонарей тянется вверх подозрительный дымок. Внезапно передние фары ослепляют Наоми. Мотор джипа издает утробный грозный рев и набирает обороты. Джип движется через пески прямо на нее.

Наоми начинает бежать.

Это, конечно же, был не Алекс. Это был просто трюк. Но очень убедительный трюк, если учесть, что мне предстояло умирать в течение двух дней. Как вы помните, музыкальная шкатулка замедляла свой ход. Но я не хотел умирать в одиночестве. Я хотел взять девочку со мной. Вы не можете осуждать меня за это. Я никогда не был милой шкатулочкой, даже в свои лучшие дни. И я никогда не был предназначен для того, чтобы сумасшедшие чувствовали себя удобно. Я был спроектирован так, чтобы сделать их состояние непереносимым.

Джип надвигался на девочку, все ближе и ближе. Наоми бежала, уже задыхаясь на ходу. Она закричала в отчаянной надежде на то, что настоящий Алекс сможет услышать и спасти ее.

Оглядываясь через плечо, она на ходу врезалась в дерево и сильно ударилась головой. Она осела вниз, цепляясь за древесную кору и пытаясь не потерять сознание. Дерево отклонилось, уводя свой ствол в сторону. В воздухе заметалась песчаная пыль.

Ствол этот был лапой бронтозавра. Громадное животное расположилось между девочкой и джипом, телом преградив ему дорогу. Джип нацелился своим бампером точно в ребра бронтозавра. Колеса его бешено вертелись, взметая тучи песка.

— Ведьма! — выплевывал он. — Шлюха! Сука!

Наоми легла на землю и свернулась клубком, спрятавшись за одной из ног бронтозавра. Она уютно устроилась на прохладном песке, чувствуя себя под надежной защитой. Она вздохнула с облегчением. Джип уехал. Наоми прислушивалась, пока звук мотора не замер в отдалении, заглушённый мерным шелестом ветра.

Наоми схватила горсть песка под рукой. Она прижала ее к щеке, потом к горлу. Она могла чувствовать этот песок, но все равно он казался ей ненастоящим. Она выпрямилась и села. Песок осыпался ей на колени.

— Тебе надо чего-нибудь поесть, — сказал бронтозавр.

Он подвинул к себе горку сухих лишайников и начал их жевать. Потом открыл свою зубастую пасть, на розовато-фиолетовом языке лежал комок синей жвачки.

Наоми взяла жвачку и стала ее жевать. Одновременно она рыдала и говорила бронтозавру:

— Спасибо, — сказала она. — Спасибо тебе, Ева, ты никогда не бросала меня.

Бронтозавр ухмыльнулся.

— Я не Ева, Наоми. Я — это ты. Почесать тебе спинку?

Бронтозавр поднял голову и положил нос между плечами Наоми. Он поводил мордой вверх-вниз, мягко щекоча языком ее позвоночник. Его старые зеленые глаза были закрыты.

— Ты помнишь, — спросила Наоми, — помнишь, как ты возил меня на спине? Тогда, когда я была старухой? В тот день я сказала Еве, что мы спасемся. Что ангелы придут и спасут нас, заберут нас от Мейзера. Помнишь?

Наоми задремала. Это был почти идеальный вариант.

Теперь она была полностью в моей власти. Я мог покончить с ней в любой момент, когда мне вздумается.

Где-то поблизости, за воображаемым письменным столом в воображаемом кабинете, робот прижал к груди музыкальную шкатулку. И зарыдал.

Соленые слезы потекли по черному кожаному лицу и закапали на поверхность стола.

Ева положила руку ему на плечо. Она стояла позади его стула. На ней было шелковое платье и жемчужное ожерелье.

— Ты плачешь, — сказала она.

Алекс обернулся к ней.

— Как ты сюда попала? — спросил он.

— Если машина смогла заплакать, — ответила Ева, — значит, теперь все возможно.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

— Надеюсь, ты понимаешь, что нам требуется сделать?

— Понимаю, — ответил Алекс. — Потому и переживаю. Что, если мы не сможем вновь выбраться оттуда?

— Но мы ведь не можем оставить ее там одну!

— Нет, конечно нет.

Алекс положил перчатку на руку Евы.

— Так ты говоришь, все возможно?

— Все, — подтвердила она.

Алекс поставил меня обратно на письменный стол. Затем сам взобрался на него. И встал рядом со мной. Потом протянул Еве перчатку и помог ей взобраться.

А затем трудно сказать, то ли это кабинет начал расти вширь, то ли Ева с Алексом начали уменьшаться. Держась за руки, они торопливо двигались от края расширившейся поверхности в мою сторону. Когда они добрались до меня, крышка письменного стола была уже размером с баскетбольное поле, а я стал размером со стол. Они встали по обе стороны от меня и откинули крышку.