Я в раю? Да, точно, я в раю! Я лечу! Я влюбилась! Какая приятная слабость в коленях, какой душевный подъем!

– Вехрова, ты куда, курица, делась? – раздался гневный крик Сергия. – Тащи сюда мечи, сейчас Армана приветствовать будем.

Я почувствовала, как багровею от шеи до волос, и за ушами тоже.

– Я пойду, – пролепетала я, – приветствовать Вас, – я осеклась, догадавшись, что снова ляпнула глупость и, прочистив горло, добавила: – да.

Дальше шёл торжественный завтрак. Я сидела на самом дальнем от Армана краю стола; не могла отвести от него влюблённого взгляда и с открытым ртом ловила на лету каждое его слово, совершенно не понимая о чём, он говорит, и улыбалась каждой фразе, как улыбается мамаша, когда её дитятко начинает наивно рассуждать о взрослых вещах. Есть не хотелось, зато хотелось вскочить на стол, перелезть по тарелкам и салатницам на другой его конец, крича: «Пошлём их всех к черту, дорогой, останемся одни! Нам никто не нужен!»

– Аська, – услышала я злобный шёпот Сергий, – прекрати так на него пялиться, это уже становиться неприличным! Да, на тебя все смотрят!

Я воровато скользнула взглядом по осуждающим лицам, похоже, все кроме чавкающего Петушкова, поглощающего слабосоленую сёмгу, заметили моё состояние лёгкого помешательства.

После такого пренеприятного открытия, я не могла дождаться окончания обеда, чтобы скрыться подальше от внимательных глаз.

После завтрака нам устроили короткую прогулку по городу. Улицы в Ненэлии широкие, светлые, много зелени и цветов, вокруг дорог клумбы с розовыми кустами, их деликатный и тонкий запах витал в воздухе и щекотал ноздри. Дома здесь стояли на высоких подпорах, беленькие с огромными окнами, черепичными крышами, они казались карточными домиками, готовыми улететь с первым порывом ветра.

Напротив таверны, прямо на улице под брезентовыми навесами выставлены круглые деревянные столики и стульчаки. Хозяин, завидев нашу процессию, выбежал на дорогу и, жестикулируя руками, предлагал зайти отобедать.

Нам встречались важно прогуливающиеся отдыхающие в коротких портах и цветных вышитых рубахах и с огромными кошельками на поясе.

Нас с Ваней и Сергием расквартировали в один постоялый двор, справедливо полагая, что только они смогут со мной ужиться. Кроме нас здесь проживала лишь молодая пара, беспрерывно целующаяся и погруженная в собственное семейное счастье. Комната моя у меня сразу вызвала тошноту и желание спрятаться в кладовке. Мне показалось, что я попала в фиалковую теплицу. Фиалками были разрисованы стены, фиалки были на простынях, на занавесках и даже на подоконнике стояли бархатные фиалки в горшках.

Я сидела перед зеркалом с подоткнутым под рамку лубяным изображением «Весёлых Баянов» и удручённо рассматривала своё отражение. Глазки каре-зеленые, с жёлтыми пятнышками, нет бы, были карие или зеленые, а то двухцветные, ну, я даже согласна бы была на два разноцветных глаза: один карий, другой зелёный, а то нет! Волосы, как всегда, непослушной кудрявой гривой торчат в разные стороны, особенно корявая кудряшка стоит прямо на темечке, я поплевала на ладонь и попыталась её прилизать, но вихор незамедлительно встал перпендикулярно голове. Я плюнула. И отчего бог не наградил меня внешностью Маруси Распрекрасновой, стала бы Мисс Словения, приехала бы в Ненэлию с дипломатической миссией и окрутила Армана. Арман… какое сладкое имя, и сам он нежный и сладкий, как эльфийский молочный шоколад…

– Вехрова! – заорал Ваня под дверью, для профору он даже грохнул по ней кулаком. – Давай быстрее, все собрались, только нас с тобой ждут!

Я подскочила, поспешно вытащила из дорожной сумки гребень и яростно провела им по волосам. Когда я, натужно сопя и ломая зубцы, вытаскивала гребень из шевелюры, Ваня, не выдержав, заглянул в комнату и обомлел:

– Ты что делаешь? Совсем рехнулась?

Я подняла на него полный страдания взгляд:

– Красоту хочу навести.

– Чего хочешь?

– Влюбилась я, – прошипела я, дёргая гребень. Ваня понятливо кивнул, и, резко выдернул его, оставив в волосах добрую половину зубцов. Я взвизгнула и со слезами на глазах посмотрела на выдернутый клок.

– В Фатиа? – сдержанно поинтересовался Петушков.

– Ваня! – рявкнула я. – Я похожа на дуру, которая может влюбиться в другого дурака.

Петушков засмущался и неопределённо пожал плечами.

– Сам ты такой! – обиделась я. Расчёсанные, с горем пополам, волосы стали пышнее, а я похожей на цветущий одуванчик.

Когда мы подъехали к томящейся на солнце компании из нескольких адептов, Магистра Леонида и Сергия, нас уже встретили недобрыми взглядами. У меня возникла настойчивая потребность провалиться сквозь землю.

– Аська, – подъехал ко мне Сергий, – ты, что с собой сделала?

– Расчесалась, – буркнула я.

– Ты стала похожа на чучело! – резюмировал приятель, оглядев меня с ног до головы.

– Вот спасибо! – прошипела я. – Я все волосы на расчёске оставила, а ты меня тут стыдишь!

К нам присоединились Арман с Арвилем; мы с Ваней и Сергием замыкали процессию, и я с наслаждением рассматривала широкие плечи и сильную спину Властителя Ненэлии. Первым пунктом нашей экскурсии стоял тот самый замысловатый храм перед Домом Властителей. К этому моменту часть лесов сняли, и уже два из четырех разноцветных ассиметричных боков радовали глаз.

– Это храм нашему богу здоровья и спорта Рональдо, – торжественно произнёс Арман, с гордостью кивая на косую постройку.

Вокруг раздались восхищённые охи и вздохи, тихие похвалы храму и его создателю.

– Какой ещё Рональдо? – зашептала я Сергию. – Я думала, данийцы в бога не верят.

– Это твой Фатиа ни во что не верит! – ответил тот. – Все храмы порушил, а у остальных с десяток всяких божков.

– По замыслу конструктора, храм держится на четырех подпорах, что символизирует четыре богини – Альфу – здоровья, Бету – силы, Гамму – боевого духа и Дельту, – что за Дельта, он так и не сказал, наверное, сам забыл. – Если убрать одну подпору, то весь храм рухнет, – продолжил Арман.

Магистр Леонид внимательно слушал, кивал на каждом слове, вытягивал губы трубочкой и шевелил бровями.

– Когда храм откроют? – задал он вопрос, чтобы показать, что хотя бы он из всей нашей бригады внимает Властительским словам.

– Храм будет торжественно открыт в первое утро после ежегодной женской спартакиады, победительница внесёт первую лампадку.

Мы поехали по длинной аллее парка.

– Слушай, Пострелов, – недоумевала я, – а зачем строить храм, боясь, что он рухнет в один распрекрасный момент?

– Не понять нам их данийскую психологию, – протянул вместо Сергия Ваня.

Экскурсия продолжалась уже добрых два часа, нам показали сеть таверн «Ешкин кот», специализирующихся на народной данийской кухне и даже заставили съесть какое-то зажаренное животное, с мерзким запахом и отвратительным вкусом. Я подозреваю, что это и был пресловутый кот Ешки, пожертвованный нам на стол.