30-м гг. V в. до н. э. Афинской империи сохранялись значительные элементы самостоятельности, по крайней мере, во внутренних делах входивших в нее полисов.

Ни Спарта, ни Афины не добились в этой войне осуществления своих конечных целей. Война лишь обнажила непримиримые противоречия между ними. Период после заключения Тридцатилетнего мира характеризовался дальнейшим нагнетанием напряженности между двумя военно-политическими блоками. В эти годы афиняне продолжали осуществлять меры, направленные на укрепление своей империи.

Кроме того, они не отказывались от политики расширения и укрепления своего влияния и могущества в различных районах эллинского мира — в Западном Средиземноморье, в Понте, во Фракии и Адриатике. Своими действиями афиняне стремились внести раскол в Пелопоннесскую лигу и расстроить коринфско-спартанские отношения. Со своей стороны лакедемоняне, основываясь на принципах антитиранической политики, активно выступали против Афинской империи, требуя от Афин предоставления свободы союзникам. Вместе с тем лакедемоняне, стремясь к укреплению безопасности и широко используя охранительные тенденции в политике, целью которых было недопущение установления демократических порядков как в самой Спарте, так и в Пелопоннесе и центральной Греции, старались сохранить и упрочить свое господство. Взяв на вооружение лозунг свободы эллинов, они, как показали дальнейшие события, рассматривали его как ширму для прикрытия своих собственных имперских и гегемонистских целей.

Борьба за гегемонию в Греции, развернувшаяся с большой силой в период Пентеконтаэтии, в плане исторической перспективы не могла принести окончательной победы ни той, ни другой стороне. Об этом красноречиво свидетельствует последовавшая вскоре Пелопоннесская война 431—404 гг. до н. э., явившаяся закономерным результатом развития межполисных отношений предшествующих десятилетий, а не следствием совокупности случайных факторов, как это утверждают современные западные ученые.

Война как средство разрешения непримиримых межполисных отношений, несомненно, способствовала укреплению и достижению высшей степени самовыражения олигархии и демократии (этих двух противоположных эллинских общественно-политических течений) и обусловивших их форм власти, совершенствованию структуры межполисных отношений как в Афинской империи, так и в Пелопоннесском союзе. Однако война не являлась творческим позитивным фактором, ибо, способствуя совершенствованию политических форм власти и структуры межполисных отношений, она, во-первых, нацеливала их не на созидание, а на разрушение; во-вторых, приводила их к вырождению, к потере полисами их автономии и свободы. Это особенно ярко обнаруживалось в ходе Пелопоннесской войны.

Наконец, необходимо также подчеркнуть, что весь рассмотренный нами материал не только раскрывает объективные закономерности развития спартанского и афинского полисов и причины конфронтации между ними и возглавляемыми ими союзами, но и открывает перспективы исследования таких важных вопросов международных отношений, как соотношение внутренней и внешней политики государств, происхождение захватнических и агрессивных войн, особенности взаимоотношений и противостояния государств с различным общественно-политическим строем.

Приложение

Перевод некоторых надписей, характеризующих внешнюю политику Афин и рост Афинской империи в середине V в. до н. 9[282].

1. Афинский декрет о Фаселиде (ок. 469—450 гг. до н. э.)

Совет и народ постановили. Фила Акамантида исполняла обязанности пританов. [0]насипп был секретарем. Не-(5)... ед председательствовал. Леон заявил: для фаселитов записать решение: если сделка с кем-либо из фаселитов заключена в Афинах, (10) то судебная тяжба должна быть в Афинах в суде полемарха[283], как и в случае с хиосцами, и ни в каком другом месте; что же касается [исков], возникающих на основе контрактов, заключенных в другом месте (т. е. не в Афинах. — В. С), то судебные разбирательства должны быть (15) в соответствии с имеющимися соглашениями с фаселитами; [апелляционные] жалобы отменить, если же кто-либо из должностных лиц в городе (т. е. не полемарх. — В. С.) будет вести вопреки этому [постановлению] судебное разбирательство против кого-либо из фаселитов и (20) если осудит, пусть приговор считается недействительным. И если кто-либо нарушит принятое постановление, пусть заплатит 10 тыс. (25) священных драхм[284] Афине. Пусть секретарь Совета напишет постановление на каменной стеле и установит в городе за счет фаселитов.

2. Афинский декрет об Эритрах (ок. 455—450 гг. до н. э.)

Совет и народ постановили. — исполняли обязанности пританов.... председательствовал. Лисикрат был архонтом[285]. Установили закон: эритреец обязан привезти на Великие Панафинеи[286] хлеба ценой не менее чем на три мины[287] и раздавать хлеб из Эритр присутствующим. (5) заведующий жертвоприношениями — если привезет стоимостью не менее чем на три мины, согласно установленному правилу, жрица должна прикупить хлеба; народ же эритрейцев пусть запишет за собой долг в десять мин; разрешается также получать хлеб всякому желающему из числа эритрейцев; Совет (эритрейцев) должен быть избран жеребьевкой в составе 120 человек; (10) избранный жребием должен пройти докимасию[288] в Совете, и не может быть членом Совета никакой чужеземец и тот, кто не достиг возраста 30 лет; дважды быть избранным в Совет, быть членом Совета не менее четырех лет; отныне осуществлять выборы посредством жребия и учреждать Совет должны епископы[289] и фрурарх[290], (15) относительно прочего решают Совет и фрурарх не менее чем за 30 дней до истечения полномочий прежнего состава Совета; клясться же Зевсом, Аполлоном и Деметрой и призвать проклятия на себя и своих детей в случае, если клятва им будет нарушена; клятва должна сопровождаться сжиганием жертвенного животного, Совет должен принести в жертву корову, если же это не будет соблюдаться, то на членов Совета будет наложен штраф в 1 тыс. драхм, и всякий раз, когда демос приносит клятву, пусть сжигает жертвенное животное; (20) пусть Совет поклянется следующим образом: «Я буду принимать решения, насколько возможно мудрые и справедливые в отношении народа эритрейцев, афинян и союзников [их], и не изменю народу афинян и [их] союзникам ни сам я, ни поддавшись убеждению других, (25) и не перебегу к врагам ни сам я, ни будучи убежден кем-либо другим, и никогда не приму никого из беглецов ни сам я, ни побуждаемый другим принять бежавших к мидийцам[291] без разрешения афинского Совета и народа; (30) и никого из оставшихся не изгоню без ведома афинского Совета и народа»; если же какой-либо эритреец убьет другого эритрейца, то он должен быть казнен, если же он будет приговорен к пожизненному изгнанию, то он должен быть изгнан также и с территории афинских союзников и имущество его пусть будет конфисковано в пользу эритрейцев; если же кто-либо схватит того, кто предал город эритрейцев тиранам, сам должен безнаказанно казнить этого человека и его детей, (35) если только они не заявят о дружественном и благожелательном расположении к народу эритрейцев