рот указательный и большой пальцы и оглушительно свистнул. Гул мгновенно стих.

– Райан, Мэддокс, О’Нил. – О’Келли ткнул большим пальцем себе через плечо и скрылся за дверью.

Я заметил, как помощники переглянулись. Мы уже несколько дней ожидали, что он нас вызовет. По крайней мере, я ожидал. По пути на работу, и принимая вечером душ, и даже во сне я проигрывал в уме эту сцену, а потом просыпался от того, что кого-то в чем-то убеждаю.

– Галстук, – напомнил я Сэму.

Когда Сэм с головой уходил в работу и забывался, узел галстука вечно сползал куда-то к плечу.

Кэсси быстро отхлебнула кофе и с шумом выдохнула.

– Ну чего, пошли?

Помощники сделали вид, будто вернулись к делам, но я чувствовал, как они провожают нас взглядами.

– Итак, – начал О’Келли, стоило нам войти в кабинет. Сам он уже успел сесть за стол и теперь вертел в руках какую-то блестящую безделушку, какие в восьмидесятых любили дарить начальству. – Итак, как продвигается операция “Весталка”?

Никто из нас не сел. Мы в подробностях рассказали, какую работу проделали, чтобы найти убийцу Кэти Девлин, и почему мы проделали ее впустую. Говорили мы чересчур быстро и чересчур долго, повторяя друг за другом одно и то же, увязая в мелочах, которые О’Келли и без того знал. Все трое понимали, что нас ждет, но выслушивать это никому не хотелось.

– Да вы, похоже, везде успели, – подытожил О’Келли, когда слова у нас иссякли. Он все вертел в руках эту мерзкую безделушку. Клац-клац-клац… – Главный подозреваемый есть?

– Мы склоняемся к мысли, что это родители, – ответил я, – один из них или оба.

– Из чего следует, что ничего более веского у вас не имеется.

– Мы работаем над этим, сэр, – сказала Кэсси.

– А у меня есть четыре подозреваемых в анонимных звонках, – добавил Сэм.

О’Келли поднял голову:

– Я читал твои отчеты. Давай поосторожнее.

– Да, сэр.

– Отлично. – О’Келли отложил наконец в сторону чертову штуковину. – Ладно, продолжайте. Но тридцать пять помощников вам не нужны.

Его слова, хоть я их и ожидал, оглушили меня. Помощники меня бесят, но отказаться от них – это очевидный шаг к поражению. Это означает, что через пару недель О’Келли вернет нас в обычный режим и нагрузит новыми делами. Операцией “Весталка” мы будем заниматься, если останется время. Пройдет еще несколько месяцев, и дело Кэти отнесут в подвал, в пыль, к картонным коробкам и будут доставать раз в год или два, да и то если мы вдруг наткнемся на хорошую зацепку. Про Кэти снимут жутковатую документалку с леденящей душу музыкой, чтобы сразу понятно было: убийца так и не найден. Мне пришло в голову, что Кирнан и Мак-Кейб тоже выслушивали те же самые слова, причем в этом же кабинете, и начальник их наверняка вертел в руках эту же бессмысленную безделушку.

В нашем молчании О’Келли заподозрил бунт.

– Ну что такое? – не выдержал он.

Мы выдали ему наши лучшие речи, искренние, заранее обдуманные, но я уже понял, что все бесполезно. Я предпочитаю не вспоминать, что именно я говорил. Одно наверняка – к концу речи я бормотал:

– Сэр, мы же сразу знали, что увязнем. Но мы потихоньку продвигаемся, хоть и медленно. Взять и бросить его сейчас – это неправильно.

– Бросить?! – в ярости переспросил О’Келли. – А я что, сказал, что мы его бросаем? С какой стати бросить-то? Просто масштабы расследования сокращаем.

Никто из нас не ответил. О’Келли откинулся на спинку стула и сцепил пальцы.

– Ребята, – он смягчился, – мы просто слегка сокращаем расходы. Помощники и так уже сделали все, что могли. Сколько человек вам осталось опросить?

Молчание.

– А сколько звонков поступило сегодня на горячую линию?

– Пять, – ответила, подумав, Кэсси, – пока пять.

– Полезные были?

– Вероятнее всего, нет.

– Ну вот видите, – развел руками О’Келли. – Райан, ты сам сказал, что вы увязли. Так и я тебе то же самое говорю: расследования бывают быстрые и медленные, это из медленных, а у нас за это время уже три новых убийства накопилось, в северных районах наркодилеры того и гляди войну развяжут, мне обрывают телефон и спрашивают, куда подевались все оперативники. Ясно вам?

Еще как ясно. Что бы я ни говорил про О’Келли, надо отдать ему должное: большинство начальников сразу же, еще в самом начале, забрали бы это дело у нас с Кэсси. В сущности, Ирландия – большая деревня, обычно с самого начала есть представление о личности преступника, а большая часть времени и усилий уходит не на то, чтобы вычислить его, а чтобы выстроить надежное обвинение. Уже в первые дни, когда стало ясно, что операция “Весталка” – исключение и расследование вызовет громкий общественный резонанс, О’Келли наверняка хотелось вернуть нам тех сопляков, что не поделили такси, а это дело передать Костелло или кому-нибудь еще, кто в Убийствах подольше нашего. Я не считаю себя наивным простачком, но когда О’Келли оставил дело нам, я объяснял это упрямством пополам с уважением – не к нам лично, а к членам его команды. Такая версия мне понравилась, но теперь мне кажется, что причина могла быть иной. Не исключено, что шестое чувство, которым он обзавелся за годы работы в полиции, с самого начала подсказывало ему, что наше расследование обречено.

– Оставьте одного, а то и двоих, – великодушно разрешил О’Келли, – одного на горячей линии, а второго на побегушках. Кого выбираете?

– Суини и О’Гормана, – ответил я. У меня неплохая память на имена, но в тот момент вспомнились только эти двое.

– И давайте-ка по домам, – велел О’Келли, – отдохните в эти выходные. Сходите пивка выпейте, выспитесь. Райан, у тебя глаза как дырки в снегу, когда поссышь в сугроб. С подружками погуляйте или кто у вас там. А в понедельник вернетесь и на свежую голову продолжите.

* * *

В коридоре мы старались не встречаться глазами. Обратно в наш штаб никто из нас не рвался. Кэсси привалилась к стене и принялась ковырять носком ботинка пол.

– В какой-то степени он прав, – наконец сказал Сэм, – мы и сами справимся.

– Сэм, вот не надо, – попросил я, – брось.

– Что? – не понял Сэм. – Что бросить?

Я отвел взгляд.

– Да все понятно, – сказала Кэсси. – Зря нам дали это дело. У нас есть труп, есть орудие убийства, да все есть… Пора бы уже кого-нибудь поймать.

– Вот что, – сказал я, – что делать сейчас, ясно. Лично я найду поблизости паб поприличнее и нажрусь как следует. Кто со мной?

* * *

В конце концов мы осели в “Дойлз” – грохочущая музыка восьмидесятых, столиков мало, так что белые воротнички и