Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Давай, Игорь, собирайся, пойдем опять к этому широкомордому сходим. На этот раз вместе.
— Илья, смысла нет. Сказали, чтобы раньше чем через три месяца и не появлялся. Тогда, может, комната в коммуналке появится.
Тут влезла тетя Надя:
— А он у меня пока поживет. Мы уже договорились. Не стеснит нисколько. Да и мне в радость, на него глядючи, хоть своих мальчишек вспоминаю…
— Я сказал, пойдем! Не фиг тут рассуждать.
Но Селиванов, которого не сломали немецкие танки и которого растоптали наши чиновники, только махнул рукой:
— Ты не думай, что твоя форма энкаведешная их впечатлит. Им плевать на все. Их только пулеметом пронять можно.
— А я их формой впечатлять и не буду. Я их широтой души впечатлю. До печенок до самых. И хватит сидеть! Одевайся быстро!
В общем, побрели мы с Игорем к его обидчикам. Можно было, конечно, смотаться к тому предупредительному шпаку, который все бы моментом развел, но мне этого не хотелось. Хотелось крови. М-да… На костылях летеха ходил совсем хреново, по льду они разъезжались — и приходилось его всю дорогу поддерживать, чтоб не брякнулся. Но все-таки дошли. Первым в кабинет пытался запустить Селиванова. Но секретарша была на стреме и встала на оборону начальника всей необъятной грудью. Я сунул свою гебешную корочку и прорычал в лучших традициях «душителей свободы»:
— Ты что, кор-р-рова? Не поняла, кто пришел? Север от снега очищать хочешь?
И пергидролевая мадамка сдулась. В кабинете за столом сидел удивительно мордатый тип. Действительно, такую физиономию, за три дня не объехать. Он удивленно поднял брови, увидев меня, но потом заметил Игоря и сморщился, как от зубной боли. Поднял в останавливающем жесте руку и пытался что-то сказать, но не успел. Сделав три быстрых шага, я слегка перегнулся через стол и с удовольствием влепил ему в ухо. Жиробас, по-бабьи охнув, улетел со стула в угол. И там я его начал месить и руками и ногами. Сдерживался, конечно, чтоб не прибить сразу, но было очень тяжело не удавить эту гадину. Бил молча. Типус, как ни странно, тоже сначала молчал. Только минуты через две смог один раз вякнуть. В открывшемся проеме двери мелькнуло белое лицо секретарши и пропало. А я, превратив напоследок губы начальника в вареники и выбив, как минимум, несколько зубов, поставил его возле стенки, придерживая одной рукой, а другой достал пистолет. Сделав шаг назад, выстрелил два раза так, чтобы пули прошли впритирку возле ушей. Мордатый обгадился и потерял сознание. Фу-у-у! Брезгливо сплюнув, посмотрел на потрясенного Селиванова. Он в самом начале даже попытался влезть и меня остановить, но одного взгляда было достаточно, чтобы лейтенант остался стоять возле дверей.
— Видишь, Игорь, как с ними надо? Просто показать широту души — они и впечатлятся. А ты говоришь — пулемет… И без пулемета жидким гадятся!
А еще через пару минут прискакали менты. Но я уже был готов. Показав старшему ксиву сталинского сокола, в смысле сталинского порученца, приказал привести засранца в чувство. Пока пытались добиться очухивания чиновника, сказал секретарше, чтобы она в темпе привела его зама. Потом подошел к лупающему на меня глазами пострадавшему.
— Ты попал, мужик. Ты конкретно попал. В лучшем случае, тебя ждет штурмовая рота. А в худшем — по законам военного времени…
И уже обращаясь к милицейскому капитану, добавил:
— Этот человек — пособник фашистов. То, что он махинировал с квартирами, — это мелочи. Но вот то, что он выражал сожаление о том, что советского командира, ветерана и орденоносца, немцы не добили, — это гораздо серьезнее. Это говорит о глубоко законспирированном враге, который не мог сдержать свою звериную радость при виде того, что его хозяева сделали с героическим командиром, — я жестом указал на офигевшего Селиванова, — и поэтому выдал себя. Вы понимаете, о чем я говорю?
Во как загнул. Аж сам собой загордился — чесал как по писаному. Капитан же меня еще как понимал. Мужик он, судя по всему, был не глупый и всю подоплеку дела просек. Но, видно, и у него подобные гады как кость в горле были, поэтому кэп такое начинание всячески поддержал. С другой стороны, еще бы… не часто, наверное, ему с порученцами вождя общаться приходилось. Взяв у нас с лейтенантом координаты, менты убыли, уволакивая пахучего начальника. Я тем временем повернулся к его заму, который глядя на всю эту картину, стоял ни жив ни мертв.
— Надеюсь, ты — не пособник врага?
— Н-н-нет!
Зам так начал мотать головой, я даже заопасался, что она оторвется.
— Ну тогда ты, наверное, все понял?
— Да!
На этот раз зам поразил скоростью и частотой кивания.
— Ну и когда?
— Через три дня. Максимум через четыре товарищ командир въедет в свою бывшую квартиру.
— Ну вот и добре… И смотри, людей, что сейчас там живут, на улицу выкинуть не вздумайте — проверю!
Положив руку ему на плечо и ласково глядя в глаза, проникновенно добавил:
— Не подведи меня, дружок.
Зам опять начал свои устрашающие манипуляции с головой, и я, слегка его оттолкнув, повернулся к Игорю.
— Ну что, лейтенант, пошли. Через четыре дня за ордером зайдем и все. Кончились твои мытарства.
Полностью охреневший от происшедшего Селиванов отлепился от стенки, и мы пошли к выходу…
М-да… лейтенант проникся — по самое не могу. Тетя Надя после его рассказа тоже. Только поглядывать на меня стала с опаской. Но в процессе повторного чаепития постарался ее убедить в своей белой пушистости по отношению к нормальным людям. Вроде получилось. На следующий день мне привезли мебель. Шкаф, кровать, стулья и прочую посуду. Все было с номерками и