Чудо советского автопрома летело на сумасшедшей скорости, аж сорок километров в час. Честное слово, хотелось выйти и побежать. Такое впечатление, что так было бы быстрее. Да уж… эмка, это вам не моя бэха, которую до двухсот легко разгонял по автобану. Да и здесь не автобан. Шоссе, правда, не разбитое, но до автобана ему далеко. А с такой скоростью, как BMW, тут некоторые самолеты летают… Тем временем дорога, сделав плавный поворот, опять превратилась в прямую, и я увидел в паре сотен метров дальше стоящую у обочины такую же, как и у нас, эмку. Возле нее торчали двое. Один ковырялся в движке, а рядом с ним стоял второй, в командирской шинели, и глядел на нас. Я тронул за руку своего шофера:

— Тормози возле них. Поможем военным.

— Товарищ капитан, у вас до вылета полтора часа осталось.

Моему гебешному водиле, видно, было в облом выходить на пронизывающий ветер. Дело к весне уже идет, а ночью дубак стоит страшный. Да и днем вроде теплеет, но сильный ветер сводит все на нет, так что его нежелание можно понять.

— Тут езды до аэродрома — минут двадцать, успеем. Тормози, говорю!

Мы плавно остановились возле терпящих бедствие вояк. Я хлопнул дверцей и пошел к ним, а жук-водила все ковырялся у себя на месте, думая, наверное, что, может быть, все само собой рассосется. Издалека поприветствовал стоящих:

— Здорово, мужики! Помощь нужна?

И только тут разглядел петлицы стоящего командира. Ого! Целый полковник на дороге валяется! И чтоб не давать поводов к придиркам, козырнул ему персонально:

— Здравия желаю, товарищ полковник! Капитан Лисов, следую на аэродром. Вам помощь нужна?

— Полковник Старинов, — представился тот, кто не копался в двигателе. — Тоже следую на аэродром, но вот видишь, крайне медленно. Мы тут уже минут десять стоим, хоть бы одна машина прошла, вы первые.

Но тут он нахмурился, видно, что-то припоминая, и спросил:

— А вы не тот Лисов, что командира тридцатого корпуса взял?

Ха! Слава героя гремит в веках! Меня уже в чистом поле узнают. Хихикнув про себя, тем временем пытался вспомнить, откуда я знаю фамилию этого человека. Что-то очень знакомое, но вспомнить не могу… Вроде вместе не служили, да и в штабах не пересекались. Но вот крутится в голове и все тут. Пауза слегка затянулась, и Старинов спросил:

— Капитан?

— Так точно, товарищ полковник! Тот самый.

Я мотнул головой в сторону машины и предложил:

— Вас подвезти?

— Конечно. Заодно по дороге послушаю, как ты Зальмута захватить умудрился. Может, и мне когда пригодится…

Полковник усмехнулся и подмигнул. А я, кивнув, подумал, что ему такое точно не светит. В таких чинах по вражьим тылам не бегают. Максимум, как наш Колычев, операции планируют. Странно, кстати, почему в своем времени я про Ивана Петровича ничего не слышал? Наверное, из-за места его службы. Таких, как он, лет на пятьдесят засекречивают, если не на всю жизнь. Знаю только одного шустрого полковника-диверсанта, о котором и книги писали и передачи делали. Изобретателя рельсовой войны и вообще всего, что с советским спецназом связано, — Илью Старинова…

Ё-мое! Фамилия с именем главного сталинского головореза как-то сами собой всплыли в памяти. Тут я так резко остановился, что попутчик чуть не налетел на меня. Осторожно посмотрев на полковника, уточнил:

— Извините, вы полковник Илья Григорьевич Старинов?

— Да, я Илья Старинов. А мы что, раньше знакомы были? Что-то не припомню…

— Нет, не знакомы, просто я много о вас слышал. И как вы в Испании тоннель подорвали, а потом франкисты гонялись за неуловимым Рудольфио. Да и о теперешних делах тоже…

С переполоху от встречи с живой легендой даже его испанскую кликуху вспомнил. Да и тоннель этот он лихо рванул. Про это Гусев мне рассказывал. Не называя фамилий (может, и сам не знал), говорил о нашем советнике, который под псевдонимом Рудольфио действовал. У фалангистов в Испании был тоннель, который они блюли, как несовершеннолетнюю сестру. Близко было не подойти. Тогда Старинов набил автомобильную покрышку взрывчаткой, поставил детонатор с замедлителем и сделал растяжку через железную дорогу. Паровоз зацепил растяжку и уволок колесо в глубь тоннеля. Тот был аж километровой длины, поэтому уволок далеко. Охрана зацепившийся за состав мусор благополучно прощелкала — это же не злобный диверсант с ножом в зубах и полными карманами тротила. В общем, когда все ухнуло, испанские фашисты целый месяц завал разгребали. И, соответственно, сидели на голодном пайке в боеприпасах и снаряжении. Другое дело, что поклонникам Долорес Ибаррури это мало помогло — все равно войну проиграли, но это их личные проблемы. Наши за них воевать на всех фронтах один фиг не могли…

Ого! А что это с полковником? Пока я пребывал в эйфории, выражение лица папы советских диверсантов изменилось. Старинову такая осведомленность, похоже, не понравилась. Он встал полубоком и, положив руку на кобуру, настороженно оглядывал мою подпрыгивающую фигуру. Потом потребовал документы. Еще один бдительный проверяльщик. Хотя его можно понять. Подходит на дороге человек и начинает вспоминать совсекретные сведения. А может, и не секретные, я не знаю, но все равно извлек свое удостоверение и продемонстрировал напряженному полковнику. Потом объяснил, от кого знаю все это.

— Мне про этот случай мой командир рассказывал. А в Кремле Судоплатов сказал, кто такой Рудольфио.

— Хм… ты и с Судоплатовым встречался?

— И не только с ним. Товарищ полковник, может, поехали, а то холодно стоять.

Сев на заднее сиденье, мы покатили дальше, а Старинов начал выпытывать подробности взятия Зальмута. Пока я рассказывал про пленение лампасника, слушатель одобрительно кивал головой, попутно задавая вопросы. Да все больше очень толковые вопросы. И как именно оценивалось местоположение генерала в закрытой машине. И где прятал маленький нож и как контролировал грека-контрабандиста. Блин! Сразу видно — наш человек. Мы уже приехали, но, выйдя из машины и стоя с подветренной стороны здоровенного ангара, все делились мнениями. Я, помня