Во время одной из остановок в палатке кочевников мы вновь чуть ближе познакомились с тибетской жизнью. Снаружи — вечно колеблющийся песчаный ландшафт или горный пейзаж, перемежаемый несколькими штрихами лугов, а внутри, в палатке — столики веселой расцветки и скамейки, которые по ночам служили спальными местами, красочно одетые тибетцы, разливавшие масляный чай, заваренный в печке, растапливаемой ячьим навозом. На стене висел большой кусок вяленого мяса яка, от которого каждый из гостей мог отрезать себе кусочек.

В углу сидела бабушка этого большого семейства и бормотала мантры, непрерывно перебирая свои четки. Всё здесь было простым и дружелюбным.

Затем мы отправились дальше через множество необозримых перевалов, полных глубоких выбоин. Это был в высшей степени авантюрный и опасный путь, но у нас был прекрасный водитель, и кроме того, у него было доброе сердце.

К счастью, у нас ни разу не спускало колесо на перевалах, а лишь на тех участках пути, которые были не столь опасны. Мы всегда были в хорошем настроении, относясь друг к другу с большим юмором, теплотой и пониманием. В ходе этой поездки, казавшейся почти бесконечной, мы постигли не только просторы этой земли, но и ее великое одиночество. Снова и снова, как будто из ниоткуда, появлялся вдруг человек с отарой овец и яков.

Тибетцы оказались очень гостеприимными. Они делились тем немногим, что у них было, — чаем, солью, чампас (обжаренная ячменная мука, которая смешивается с масляным чаем, из неё лепятся восхитительно вкусные клецки) — с нами и другими паломниками-иностранцами.

Однажды во время пикника на открытом воздухе мимо нас прошел тибетец с масляным чаем. Он угостил нас всех и дал нам щепотку своей соли, а мы дали ему немного своего провианта. Адриан сказал, что здесь лучше, чем в отеле «Ритц».

Я никогда не забуду мальчика, который прибежал к нашей машине с ягненком на руках, умоляя помочь его ягненку, слепому на один глаз. Оглядываясь назад, я часто вспоминала об этой ситуации. В образе этого мальчика с ягненком Христос показал нам бедственное положение всего Тибета и попросил нас о помощи.

Так мы на протяжении пяти дней путешествовали по Тибетскому плато и по ночам слышали, как рядом с нашими палатками вздыхали яки.

Наконец наш «палаточный» период закончился. Мы приближались к городам, таким как Шигадзе, Гиандзе и Лхаса с их восхитительными святыми местами.

Вот и настал момент прощания с шерпами, которые с момента нашего прибытия в Тибет сопровождали нас в грузовике, набитом палатками и всеми прочими вещами, и в течение всей поездки с любовью заботились о нас. Они в буквальном смысле запали нам в душу. А теперь поедут на грузовике обратно в Непал.

Тенджи всегда сидел с нами в «Лэндкрузере», он сопровождал нас до самого конца. Но теперь нам пришлось взять с собой в машину «теневого» гида, который постоянно ехал с нами в грузовике.

Для того, чтобы освободить для него место в задней части автомобиля, пришлось разместить наш багаж на крыше. Когда мы остановились в отеле города Шигадзе спустя 18 дней, проведенных в палатках (это был шикарный китайский отель, и наш багаж перенесли наверх), буквально изо всех наших карманов и рюкзаков струился песок. Взгляды дам и господ с ресепшена отеля тоже были полны ужаса. Я сказала им: «Вы называетесь “Отель Манасаровар”, а мы вернулись с озера Манасаровар». Так был растоплен этот лед.

После замечательного времени, проведенного в палатках, мы чувствовали себя в этом первом отеле, который к тому же был столь роскошен, совершенно чужими. Прежде мы могли переговариваться через стены палатки, а теперь каждый из нас был заперт в большом двуспальном номере, оснащенном по последнему слову техники.

На следующий день наш «теневой» гид, который поселился в другом крыле отеля, к счастью, исчез. Должно быть, он нашел автобус, идущий до Лхасы.

В Лхасе Тенджи и наш второй, очень хороший гид подали заявления в соответствующие официальные учреждения, и оказалось, что этот человек, помимо всех своих проступков, о которых мы уже знали, присвоил себе еще и целую кучу денег. И еще нам вернули сумму уплаченного нами штрафа.

В глубине наших сердец мы пронесли сокровища всех шести огненных церемоний (первая из них проведена у Кайлаша, а другие пять — у озера Манасаровар) и принесли их с собой в Лхасу, а оттуда — в Самье.

Я всегда знала, что наш последний, седьмой огонь мы разожжем в Самье.

Самье называют душой Лхасы — он является источником буддизма в Тибете. Самье состоит из храма и монастыря. Вначале добраться до Самье казалось почти невозможным. Необходимо было получить дополнительное разрешение, и нам это удалось.

Лхаса была великолепна. Отчасти мы были поражены мощным сиянием всех сокровищ во дворце Потала. Какие знания — пронизывающие землю, космос и человека, глубокие, скрытые — стоят за всем этим! Точно так же мы были весьма тронуты земными поклонами, совершаемыми всеми жителями Тибета, которые ежедневно объезжали дворец Потала.

Мы остановились в очаровательном, с любовью расписанном сверху донизу отеле «Дхуд Гу», расположенном неподалеку от монастыря Чокан. Везде и всюду в тибетской части Лхасы улицы и дороги были полны людей, передвигавшихся с молитвенными четками в руках, погруженных в повторение своих собственных мантр.

Тибет — это земля молитвы.

Переполненные всеми этими впечатлениями, мы наконец отправились в путь — в Самье. Спустя четыре с половиной часа езды по ухабистым дорогам мы прибыли туда, и у нас, как и раньше, сразу же возникло ощущение, что в 775 году тибетский буддизм возник именно здесь.

Главное здание представляло собой центр четырех миров, четыре других храма символизировали четыре континента, а еще здесь были храм Солнца и храм Луны, которые, однако, мы не нашли.

В самом храме каждый из нас был впечатлен четырехметровой золотой статуей Будды. Очень живой, он сразу же нашел свое место в наших